В то январское утро в мою контору вошла пепельная блондинка.
— Вы Фил Декстер, частный телепат? — спросила она, положив передо мной плоскую коробку.
— А что написано на двери, крошка?
Она холодно улыбнулась.
— «Эластичные корсеты Глоссопа».
— Я прибью этого бумагомараку! — прорычал я. — Он обещал сменить вывеску еще не прошлой неделе. Я сижу в этой конуре уже два месяца…
— Мистер Декстер, — прервала меня блондинка, — вы не будете возражать, если мы отвлечемся от ваших проблем и займемся моими? — Она начала развязывать веревку.
— Отнюдь. — Я придал лицу серьезное выражение. — Чем я могу вам помочь, мисс…
— Кэрол Колвин. — Она нахмурилась. — Я полагала, телепаты и так знают, о чем пойдет речь.
— Телепатия — особый дар, недоступный простым смертным, — подтвердил я и пустился в долгие объяснения, но Кэрол, похоже, меня не слушала, продолжая заниматься коробкой.
Наконец она сняла крышку и достала из нее старинный, написанный маслом портрет.
— Что вы можете сказать об этой картине? — последовал вопрос.
— Хорошая копия «Моны Лизы», — ответил я. — Очень приличная имитация, но… — Я замолчал, прислушиваясь шестому чувству.
От картины веяло стариной, написали ее никак не меньше пятисот лет тому назад, и передо мной возникли странные образы: красивый мужчина с бородкой, в средневековом на ряде, заросшие густыми лесами холмы, бронзовые скульптуры, кривые улочки древних городов. А за всем этом угадывалось какое-то темное помещение и возведенное в нем круглое деревянное сооружение, по-видимому, часть большой машины.
Кэрол с интересом следила за выражением моего лица. Неужели не копия? Я глубоко вздохнул.
— Мисс Колвин, я на девяносто процентов убежден, что картину написал сам Леонардо да Винчи.
— То есть это «Мона Лиза»?
— Ну… да.
— Но это невозможно, не так ли?
— Сейчас мы это проверим. — Я нажал клавишу компьютера. — «Мона Лиза» находится в парижском Лувре?
— Я не могу ответить на этот вопрос.
— Недостаточно информации?
— Недостаточно денег. Пока вы не внесете плату за последние три недели, база данных для вас закрыта.
— Да кому ты нужен, — фыркнул я. — О такой краже писали бы все газеты.
— Тем более глупо спрашивать об этом у меня, — отпарировал компьютер. Я отпустил клавишу и кисло улыбнулся, понимая, что не стоило затевать подобную дискуссию в присутствии клиента.
— Если вы закончили, — холодный тон Кэрол стал арктически ледяным, — я расскажу, как попала ко мне эта картина. Или вас это не интересует?
— Разумеется, интересует, — торопливо ответил я, чувствуя, что она вот-вот откажется от моих услуг.
— Мой отец торговал картинами. В Сакраменто у него была маленькая галерея. — Она присела на краешек стула. — Он умер два месяца тому назад, оставив мне и картины, и галерею. Я не слишком хорошо разбираюсь в живописи и решила все продать. Проводя инвентаризацию, я нашла в сейфе этот портрет.
— Вам повезло.
— С этим еще надо разобраться. С одной стороны, картина может стоить несколько миллионов, с другой — я могу получить пять лет тюрьмы. Поэтому сначала хотелось бы выяснить, что меня ждет.
— Поэтому вы пришли ко мне. Очень мудрое решение, мисс Колвин.
— А вот в этом я начинаю сомневаться. Для человека, обладающего шестым чувством, вы на редкость неуверенно владеете остальными пятью.
Я нахмурился.
— Ваш отец что-нибудь говорил об этой картине?
— Нет… потому я и думаю, что он приобрел этот портрет незаконным путем.
— Вы представляете себе, как картина попала, к нему?
— В общем-то, да. Прошлой весной он проводил отпуск в Италии, а вернувшись, очень изменился.
— В каком смысле?
— Стал нервным, замкнутым. Обычно с таким настроением из отпуска не приезжают.
— Интересно. Значит, вы полагаете, что он привез картину из Италии? Посмотрим, нельзя ли узнать что-нибудь еще. — Я протянул руку и коснулся шершавой поверхности холста. Перед моим мысленным взором возник лысый толстяк, несомненно, отец Кэрол, залитые солнцем городские площади. — Рим,
— уверенно заявил я. — Ваш отец провел несколько дней в Риме, а затем перебрался в Милан.
— Верно. — Кэрол одобрительно кивнула. — Похоже, вы, действительно телепат.
— Благодарю. — Я вновь увидел темное помещение, скорее, пещеру, а в ней — все то же круглое деревянное сооружение.
— А больше вы ничего не узнали?
— По-моему, мы и так достаточно продвинулись.
— Вы не ответили на главный вопрос: мог ли Леонардо написать Мону Лизу дважды?
— Вероятно, мог, мисс Колвин. Я, правда, не знаю, как это скажется на стоимости оригинала.
— Оригинала?
— Я хотел сказать, другого портрета, того, что в Лувре. — Я всмотрелся в знакомый с детства портрет, и тут мне показалось… Та же знаменитая улыбка на губах, те же одежды, что на миллионах репродукций, но руки…
— Вы что, заснули? — прервал мои размышления возглас Кэрол.
— Разумеется, нет, — и я указал на руки Моны Лизы. — Вы не замечаете ничего необычного?
— Руки как руки. Или вы думаете, что можете нарисовать их лучше?
— Видите ли, на картине, что в Лувре, одна рука лежит на другой. А тут чуть приподнята.
— Возможно. Я же сказала вам, что ничего не смыслю в искусстве.
— Этим можно объяснить существование двух портретов. Вероятно, Леонардо нарисовал один, а потом решил изменить положение рук.
