Судьба с изумительной причудливостью создаёт череду событий, которые изначально на первый взгляд как будто бы совершенно не связаны между собой, и только потом, по прошествии времени, понимаешь, что они, словно звенья, соединяются в цепь. Мой друг Шерлок Холмс отличался удивительной проницательностью. Он мог не только обнаружить подобную неочевидную связь между событиями, но и предсказать, как они будут развиваться в дальнейшем. Вне всякого сомнения, важная способность для детектива. Однако в деле о папирусе даже ему поначалу не удалось усмотреть связи между странной чередой происшествий, втянувших нас в расследование одного из самых сложных дел, с которыми нам доводилось сталкиваться.
Чтобы рассказать об этом деле во всех подробностях, мне придётся обратиться к записям в моём дневнике, которые я сделал примерно за год до убийств и кражи папируса. Первое звено в цепи событий было выковано в начале мая, в год возвращения Холмса из заграницы, после всего того, что случилось в Рейхенбахе. Насколько я помню, всё началось во вторник. На дворе стояла мрачная, пасмурная погода, пришедшая на смену солнечному дню, радовавшему нас накануне, и наводившая на мысль о том, что мы обманулись в наших ожиданиях и весны ждать ещё долго. Большую часть дня я провёл в своём клубе, где играл в бильярд с Тарстоном. Ушёл я оттуда в пять вечера, когда хмурый день уже сменялся не менее угрюмым вечером. Вернувшись домой на Бейкер-стрит, я плеснул в бокал бренди — некую компенсацию себе за то, что проигрался в пух и прах, после чего сел у камина напротив Холмса. Мой друг, машинально листавший газету, вдруг со вздохом швырнул её на пол и небрежно обратился ко мне:
— Скажите, Уотсон, не хотели бы вы составить мне компанию сегодня вечером? — Несмотря на скучающий тон, которым был задан вопрос, от моего внимания не ускользнула озорная искорка, на мгновение мелькнувшая в глазах Холмса. — Видите ли, мне назначена встреча в Кенсингтоне. Там мне предстоит пообщаться с мёртвыми.
— Ну конечно же, друг мой, — с лёгкостью согласился я и, хлебнув бренди, вытянул ноги у огня.
Бесстрастность, с которой я произнёс эти слова, показалось Холмсу забавной.
— Браво, Уотсон, браво! — тихо рассмеялся он. — А ведь моё предложение вас заинтриговало! Сильно заинтриговало, но вы и виду не подали! Вы стали куда сдержаннее.
— Мне есть у кого поучиться сдержанности.
Холмс изогнул брови в деланном изумлении.
— Впрочем, существует и другое объяснение моей реакции на ваши слова, — язвительно добавил я. — Всё дело в том, что я начал привыкать к сюрпризам, что вы мне преподносите, и нелепостям, которые принуждён от вас выслушивать.
— Нелепостям… — сияя, повторил за мной Холмс и потёр руки. — Ну и ну! И тем не менее только что я сказал вам чистую правду.
— Значит, вы настаиваете на том, что собираетесь пообщаться с мёртвыми? — недоверчиво спросил я.
— Я, друг мой, собираюсь принять участие в спиритическом сеансе.
— Вы что, шутите? — не поверил я своим ушам.
— Разумеется, нет. Ровно в половину десятого вечера у меня назначена встреча с мистером Юрайей Хокшоу, медиумом, предсказателем-ясновидцем и духовным наставником. Он заверил меня, что попытается установить контакт с духом моей любезной почившей тётушки Софи. Отчего же мне не захватить с собой на сеанс друга?
— Я и не подозревал, что у вас была тётка… Холмс, вы ведь неспроста собрались на этот сеанс?
— Вы, как всегда, проницательны, — ухмыльнулся Холмс и кинул взгляд на часы, которые извлёк из кармана жилетки. — Ага, времени как раз, чтобы привести себя в порядок перед выходом. Ну, так как? Пойдёте со мной или нет?
Некоторое время спустя, когда мы уже ехали в грохочущем экипаже по окутанным сумраком лондонским улицам, Холмс наконец соизволил внятно объяснить, зачем ему понадобился спиритический сеанс.
— Я хочу оказать услугу своему брату Майкрофту. У него есть друг, сэр Роберт Хайт, у которого недавно в кораблекрушении погиб сын. Сэр Роберт души не чаял в сыне, и его смерть стала страшным ударом. И вот представьте себе, едва только душевная рана стала заживать, как к безутешному отцу является этот самый Хокшоу и заявляет, что ему удалось вступить в контакт с духом сына сэра Роберта.
— Что за вздор!
— Я полностью разделяю ваше возмущение, Уотсон. Однако несчастного отца тоже можно понять. Он инстинктивно ухватился за Хокшоу, словно утопающий за соломинку. Когда человек находится в отчаянном положении, ему свойственно забывать о логике и рассудке, на смену которым приходят надежды и грёзы. Насколько я понимаю, этот жулик Юрайя Хокшоу оказался весьма убедительным.
— Жулик?
— Именно так считает Майкрофт. Хокшоу — один из многочисленных шарлатанов, которые дурачат доверчивых людей, устраивая нелепый спектакль и таким манером выманивая у них деньги. Майкрофт опасается, что в нашем случае дело может зайти слишком далеко. Хайт в курсе многих дел, являющихся государственной тайной. А кроме того, Майкрофт просто-напросто сочувствует бедолаге и не желает, чтобы того водили за нос и дальше.
— И какая же роль в этом деле отведена вам?
— Мне предстоит разоблачить медиума. Как говорится, сорвать с него маску и доказать, что он пройдоха и мошенник.