Врач долго листал бумаги, сверял результаты анализов с записями в тетради, звонил в лабораторию, чтобы уточнить какую-то «динамическую лямбду». Он прикладывался к термосу с протеиновым коктейлем, мурлыкал под нос, вдруг громко прочистил горло, так что испуганное эхо отозвалось в углу. Ингвару даже стало казаться, что всё это не про него, а про какого-то другого человека, чья карточка с загнутым углом лежала под пухлой ладонью врача:
Ингвар Хансен
Д.Р.: 05.1 1.1984
ПОЛ: муж.
ГР.КР.: 0(l) Rh+
СТАРТ ДИАПАУЗЫ: 01–10 октября
(I-DP-010)
Наконец врач заполнил графы, перечеркнул пустые листы, вложил бумаги в толстый конверт, провёл по клапану клеевым карандашом, загладил ребром ладони, тяжело возложил руки на этот конверт и поднял глаза на Ингвара:
— Увы, герр Хансен, — скорбно сказал врач. — Диагноз не вызывает сомнений. Сезонная диссомния. Зимняя бессонница, проще говоря.
— Чёрт возьми, — сказал Ингвар. — Чёрт возьми! Это точно?
— Проверено и перепроверено. Да. Такие вот дела, — врач щёлкнул шариковой ручкой, достал из стола рецептурную книжку и принялся заполнять бланк.
— Но я же прекрасно себя чувствую! — воскликнул Ингвар, как-то по-детски пытаясь оттянуть неизбежное.
— Сегодня 30 октября. Вы должны были выпасть уже две декады назад. Ваше бодрствование — болезнь.
— А что если я перешёл в четвёртую диапаузу? — спросил Ингвар, сцепив руки замком, чтобы не дрожали. — Вот вы же не выпали! Вы же в четвёртой? Так бывает?
— Я в третьей. Протянул до самого конца. Что же до вашего вопроса, то да, есть редчайшие случаи плавающей диапаузы. Вы явно не в четвёртой, да и не в пятой тоже — у вас была бы другая картина по мелатонину.
Врач похлопал ладонью по конверту с результатами анализов и вдруг широко зевнул, сверкнув платиновыми коронками. Он пригладил рыжеватую бороду. Ингвар заметил, какие медлительные у него движения, словно у водолаза на большой глубине. Вспомнилась детская книжка с картинками «Сонный Король и снежные волки». Врач походил на Сонного Короля, который подарил Гаю и Хельде волшебные подушки. Только борода у Сонного Короля была огромная, «в триста, и тридцать, и три фута». Укрывшись его бородой, дети выпали до весны, а снежные волки не смогли их отыскать.
— А бывает шестая диапауза? — спросил Ингвар.
— Бывает, — ответил врач, пожевав губами. — Встречается у жителей Заполярья, пять процентов в популяции. Но у вас её отследить пока невозможно — изменения на уровне погрешности.
— Что если у меня шестая? Тогда мне остались ещё три декады!
— У вас есть родственники среди саамов? А среди эвенков? — спросил врач устало. — Я не отрицаю такой возможности полностью, но шансы ничтожны.
— Может, назначить курс снотворного? Какие-нибудь лекарства?
— Вам не нужны медикаменты, — покачал головой врач. — У вас прекрасный сон. Летний. Что-то сбилось в гормональной настройке. Организм считает, что до сих пор лето, и не запускает механизм спячки.
— Что же теперь будет? — спросил Ингвар. — Что же теперь будет со мной?
— Если вам не повезло с шестой диапаузой, то… Сезонная диссомния чаще всего приводит к скоростной деменции, полной потере усвоенных навыков, распаду психических функций, парейдолическим иллюзиям. Как это ни прискорбно, но шансов дожить до весны очень мало. Насколько я понимаю, у вас нет семьи? Дама сердца?
— Родители умерли, — покачал головой Ингвар, подумал, можно ли считать фрау Цинцель из зала иностранной литературы дамой сердца, и решил, что нельзя. — Никого нет.
— Я дам направление…
— Вы сказали «чаще всего»? — встрепенулся Ингвар. — Получается, что не все сходят с ума, если не выпали в спячку?
— Теоретически — да. Практически же… Спячка, диапауза — важнейший эволюционный механизм. Это не просто сон, каким засыпают каждую ночь, это серьёзная перестройка всего обмена веществ. Большой отдых, герр Хансен. Весной мы просто не досчитываемся некоторых диссомников, или, простите, шатунов. У нас тут густые леса с дикими зверями, очень холодно, а куда может занести человека, неадекватно воспринимающего окружающую действительность? Сами понимаете, герр Хансен.
— То есть шанс у меня есть? — спросил Ингвар.
— Современная медицина считает, что в любом случае важно сохранение жизни, — ответил врач, собирая бумаги в картонную папку с тесёмками. — Вот ваше направление. Езжайте прямо сейчас. Клиника Святого Якоба. Это на 28-й улице, возле Медвежьего моста. Отыщете? Отыщете. Спросите адъюнкта Абсалона, он… — врач поморщился. — Папку не потеряйте. Её бы с курьером послать, но курьер уже того.
— Этот адъюнкт… Он мне поможет? — спросил Ингвар.
— Он даст вам шанс дожить до весны, — ответил врач, избегая смотреть в глаза.
Ингвар вдруг заметил, что кресла в кабинете затянуты чехлами, а вместо эстампов и групповых фотографий, которые он видел в прошлые встречи, на стенах темнеют прямоугольники с дырочками от гвоздей. Вечером придёт медлительный сантехник и сольёт с батарей воду. Врач вернётся домой, выпьет хвойную настойку, полезную для желудка, пыхтя влезет в утягивающее бельё, чтобы потом не мучиться с пролежнями, запрётся в спальне и выпадет до весны.
Дожить до весны. А зачем доживать до весны?
