Шарль-Луи Монтескье. Его жизнь, научная и летературная деятельность

Немного найдется писателей, которые оказали бы такое глубокое и плодотворное влияние на своих современников, на монархов и государственных деятелей, на последующие поколения и даже на положительное законодательство почти всех стран Европы, какое, несомненно, имел Монтескье.

Кроме того, им немало сделано для политических наук и для истории. Он был вторым после Вико писателем, не только догадывавшимся, что историческими событиями правит не слепой случай или произвол, но убежденным в том, что в этой области, как и во всех мировых явлениях, все совершается по закону причинной связи. Он вполне справедливо считается одним из основателей науки государственного права и предтечей немецкой исторической школы правоведов. Но главная заслуга Монтескье перед человечеством и главное его значение в том, что он первый познакомил Европу с английскими государственными учреждениями, что он первый понял их значение и достоинства… В XIX веке эти учреждения в несколько измененном виде были заимствованы всею Европою и стали весьма важным фактором европейской культуры и цивилизации.

В первой половине XVIII века, когда писал Монтескье, еще только намечалась та масса самых близких для человека вопросов, которые впоследствии были выдвинуты мыслителями этой эпохи. Умы невольно обращались к исследованию условий общественной жизни, находившихся в явном несоответствии с народившимися и осознанными потребностями. Везде в Европе, кроме Англии, царил абсолютизм; личность была подавлена, и массы находились в полурабском состоянии. На континенте Европы того времени не существовало человека и гражданина: были дворяне, духовные, ремесленники, крепостные, свободные крестьяне, купцы, – но вне этих узких сословных рамок человек сам по себе был ничто, так как государство того времени не хотело знать такого человека и признавало его только под каким-нибудь ярлыком.

Протест личности против векового гнета, против сословных рамок, стеснявших ее деятельность во всех направлениях, составляет лозунг философии XVIII века.

Особенно ярко и резко протест этот выразился во Франции. Блестящее по внешности царствование Людовика XIV истощило страну; королевский произвол и злоупотребления больших и малых властей дошли до крайних пределов; экономические силы страны были подорваны; власть теряла свой авторитет в глазах всех. Чувствовалось, что такое положение долго продолжаться не может, – и мысль «философов» работала, раскрывая обществу глаза на настоящее и указывая на перспективы лучшего будущего.

Если Вольтер может считаться наиболее типичным представителем своего века в области верований и убеждений, если Руссо горячо призывает к братскому единению между людьми, то Монтескье является апостолом политического гражданства. Он прежде всего человек и гражданин и всегда и везде ищет и указывает те пути, какими человечество должно идти, чтобы признать и уважать гражданина в каждом человеке.

Но Монтескье не сразу был вполне понят и оценен своими соотечественниками. Сравнительная умеренность его взглядов, некоторая доля сословных предрассудков, не чуждых его произведениям, на каждом шагу встречаемые в них указания на необходимость считаться с действительностью и с наследием истории, – все это не могло прийтись по вкусу французскому обществу XVIII века, готовившемуся к коренному пересмотру всего общественного строя. Более смелые, чисто рационалистические построения других его великих современников лучше отвечали господствующему настроению. «Персидские письма», гораздо менее глубокие в философском отношении, чем «Дух законов», приняты лучше, чем это последнее произведение, и читались, во всяком случае, больше. Это потому, что Монтескье написал «Персидские письма» в то время, когда сам еще почти вполне подчинялся господствующему направлению и не успел занять еще того самостоятельного положения в умственном движении своего века, которое занял впоследствии с выходом в свет «Духа законов». Но зато вне пределов Франции, в остальной Европе, где не было такого противоречия между настроением общества и действительностью, или потому, что эта действительность лучше отвечала назревшим потребностям, как, например, в Англии, или же потому, что само общество не было настолько подготовлено к освобождению от сковывавших его уз, как на континенте Европы, – там Монтескье скоро нашел ревностных приверженцев, старавшихся провести его идеи в жизнь, и между этими приверженцами его взглядов встречаются монархи и известнейшие государственные деятели.

Екатерина II, увлекавшаяся в юности французской философией вообще, остановилась на сочинениях Монтескье, потому что в них нашла более всего приложимых к жизни указаний, которыми, как ей казалось, можно будет воспользоваться. Она включила в свой знаменитый «Наказ» много взглядов, заимствованных у Монтескье, и сама писала, что «изрядно обобрала г-на президента для блага своих подданных». Грандиозная затея Екатерины не удалась, потому что была задумана слишком широко, да и взгляды самой императрицы, под влиянием дальнейших событий, успели измениться; но ее «Наказ» не остался без влияния на направление нашего дальнейшего законодательства, а провозглашение с высоты трона великих освободительных идей послужило сильным толчком к самосознанию русского общества.