Звуки рождались где-то глубоко внутри меня. Я слышала, как они ворочались и вздыхали, а потом начинали быстро-быстро сливаться в непонятные слова. Их было много, они приближались, подобно пчелиному рою, сначала пугая тихим гулом, а потом превращаясь в адский вопль, от которого моя голова раскалывалась и звенела.
Мне оставалось только одно ― продолжать своё безумное кружение в танце, всё быстрее и быстрее, взмахивая рукавами старинного бабушкиного платья, словно крыльями обезумевшей раненой птицы, пытающейся отвлечь коршуна от гнезда. Намокшие от пота растрёпанные волосы облепили лицо, пришитые к платью ленты развевались на ветру, бубенцы звенели, а из горла сами собой вырывались странные, непонятные мне слова песни-заговора. Они рождались в глубине души и заглушали ужасные голоса, пытавшиеся вырваться наружу и помочь тьме, что оседлала маленького, лежащего передо мной стонущего в бреду ребёнка.
Я бросила на него взгляд лишь на секунду. Вид этого прелестного личика, обрамлённого тёмными кудряшками волос, бледного, с потрескавшимися розовыми губами, заставлял меня собраться с силами и заново начать свой танец, всё больше раскачиваясь и кружась, посылая свою силу той тьме, что, не желая отпускать малыша, уже присосалась к его худенькой шейке.
Тоненькие руки, охваченные защитными татуировками, взлетали к небесам и падали вниз, тяжелея с каждым новым движением, но, со стоном преодолевая боль, я снова пыталась столкнуть злого духа с груди ребёнка. Мой голос становился всё громче, переходя в отчаянный крик, и, наконец, смёл болезнь, унося её прочь к рою дрожащих и шепчущих теней, проклинавших меня и обещавших жестокую расплату за ещё одну спасённую душу…
Но мне это было неважно, сегодня я выиграла. После проведённого обряда ― едва дышала, ноги не слушались, уронив обессиленное тело на заранее постеленный коврик. Слабость была такой, что едва хватило сил не сомкнуть свинцовые веки. Обливаясь горячим потом, я смотрела, как малыш распахнул большие глаза и протянул ручки счастливой матери. Она подхватила его и, целуя, крепко прижала к себе. Это стало для меня лучшей наградой. Я прошептала: «Живи долго, маленький», ― и закрыла глаза.
Что-то упало рядом со мной. Мне не нужно было размыкать веки, чтобы понять ― отец ребёнка бросил деньги, как собаке кость. Он гнушался даже отдать их мне в руки ― я была для него всего лишь необразованной чумазой деревенщиной, выманивающей себе пропитание дурацким представлением. Откуда ему знать, что мне пришлось заплатить кусочком своей души, чтобы его ребёнок мог жить.
Я лежала на коврике, не в силах подняться, чувствуя, как волна дорогих духов окатила меня с ног до головы. Мама малыша сняла с пальца перстень и осторожно засунула его в мою ладонь:
«Спасибо, девочка!»
Еле кивнула в ответ, на слова у меня не осталось сил. Одев подарок на палец, прислушалась к недовольному ворчание мужчины, хлопанью дверцы и удаляющимся звукам отъезжающего дорогого автомобиля. Через несколько минут наконец-то смогла открыть глаза. Их щипало, словно искупалась в песке, но это было не страшно: я знала, что скоро всё пройдёт.
Встав, отряхнула бабушкино платье и, убедившись, что поблизости никого нет, сняла его через голову, убрав в школьный рюкзак. Натянула форму, поправляя короткую юбку, и причесала растрепавшиеся во время танца волосы. Ещё минута ― и в перелеске у дороги стояла не молодая шаманка, а школьница с измученным и усталым лицом.
До автобусной остановки оставалось несколько минут пути. Я медленно брела вдоль шоссе, думая, как было бы здорово сейчас залезть под душ, и чтобы дома не было вечно брюзжащего отца и молодой мачехи с её цепкими пронзительными глазами, так и стремившимися заглянуть в душу. Знала, что когда-нибудь мы с ней сцепимся, и мне придётся изгнать из неё тьму, имя которой жадность и злоба. Но не сегодня, пожалуйста, не сейчас…
Они выросли словно из-под земли, трое парней, от которых несло вином и насилием. Их мутные глаза ощупывали меня, раздевая, а ухмылки на перекошенных от желания лицах говорили о том, что меня ждёт. Но я слишком устала, чтобы вежливо разговаривать с такими подонками, поэтому, собрав остатки силы, отбросило парней в овраг. И даже не посмотрела в их сторону, делая вид, что не слышу треска ломающихся костей и их жалобных воплей. Сами напросились…
Через пять минут уже сидела в везущем меня к дому автобусе и дремала. Во сне мне привиделась мама: я показывала ей перстень, который сегодня заработала. Она загадочно улыбнулась и прошептала:
«Избавься от него: он принесёт одни неприятности. Отдай его мачехе ― она заслужила, будет знать, как обижать мою доченьку…»
Я засмеялась в ответ. На душе было легко и радостно, ведь сегодня мне удалось спасти ещё одного ребёнка. Мама была права, когда говорила, что со временем я стану хорошей шаманкой, такой же, как когда-то была она…
