Авторы благодарны за предоставление использованных в книге архивных материалов и ранее не публиковавшихся сведений, а также за многообразную помощь в работе Н. С. Фуделю, сыну С. И. Фуделя; М. С. Желноваковой, его дочери (Липецк); М. Н. Астаховой, его внучке (Москва); Д. М. Шаховскому (Москва); A. A. Бармину (Москва);Н. Е. Емельянову; H. H. Третьякову; М. А. Некрасовой (Москва); протоиерею Владимиру Воробьеву (Москва);монахине Ольге (Каменяке); А. М. Копировскому (Москва); H. A. Кармановой (Москва); А. Г. Кравецкому (Москва); С. А. Мартьяновой (Владимир); протоиерею Николаю Кречетову (Москва);протоиерею Игорю Филяновскому (Мельбурн, Австралия); А. И. Шмаиной — Великановой (Москва);Центральному архиву ФСБ России, генерал — лейтенанту B. C. Христофорову и Н. И. Кучерявой (Москва); Российскому государственному архиву литературы и искусства,Т. М. Горяевой и Е. В. Бронниковой (Москва);Архиву внешней политики Российской Федерации, К. К. Провалову (Москва); Фонду «Христианская Россия» («Russia Christiana», Бергамо, Италия), Дж. Парравичини (Москва).
Сергей Иосифович Фудель родился в последний день XIX века в семье московского тюремного священника и был крещен в храме Бутырской тюрьмы. Ему предстояло трижды возвращаться в ее стены в качестве узника.
Три ареста, долгие часы допросов, двенадцать лет тюрем и ссылок, а между ними — солдатская служба в годы войны. С небольшими перерывами, которые были наполнены каждодневным ожиданием нового ареста, эти испытания растянулись на три десятилетия, и окончательно вернуться к семье Фудель смог лишь во второй половине столетия. Запрет на прописку в родном городе налагал несмываемое клеймо неблагонадежности. Дома не было, попытки устроиться хоть где — ни- будь всем вместе — проваливались. В университете удалось проучиться лишь год, и даже освоенную в ссылке нудную работу счетовода найти оказалось нелегко человеку с таким прошлым. Из двоих ближайших друзей юности один — священник Сергий Сидоров[1] — расстрелян, другой — художник Николай Чернышев — безвестно сгинул на пути в ссылку. Третий, старший друг Сергей Дурылин, оказавший большое влияние на Сергея в молодые годы, отказался от священнического служения, отошел от Церкви и избегал общения с теми, кто когда‑то. шал его иным. Самому С. И. Фуделю священником стать не пришлось — по причинам как внешнего, так и внутреннего свойства, о которых говорил он мало и редко. Может быть, одним из главных препятствий был тот высокий образ священства, который запечатлела в его сердце память об отце.
Случившегося на скорбном пути было довольно, чтобы сломить и сильного человека. Сергей Фудель прожил жизнь и встретил смерть с песнью благодарности Богу в душе. Слова, исходившие от избытка сердца, запечатлены в его книгах и письмах. Он стремился поделиться с другими, особенно с молодыми. Поделиться прежде всего свидетельством о том, что значила для него Церковь, в которой он обрел немеркнущую зарю Духа и причастие вечной жизни.
Фудель считал себя грешным человеком, удостоенным от Господа милости быть другом святых. Святых он знал не из книжек — вернее сказать, не только из них, потому что и книги древних и новых Отцов он нес в своем сердце и знал их, как мало кто. Но в разное время, в разных местах — в Москве начала XX века и в глухой провинции послевоенных лет, в тюремных камерах и на ссыльных дорогах, в потаенных храмах катакомбной Церкви и кельях духовников, к которым добирались по ночам окольными тропами, — ему довелось близко общаться с подлинными подвижниками веры, из которых теперь многие уже прославлены всей Русской Церковью как новомученики и исповедники, как свидетели верности Христу в годы ее Голгофы. Он помнил их живое и теплое дыхание, в котором без слов являлась святость Церкви, их огнеобразные слова. Поэтому Сергей Фудель, страдавший от духовной опустошенности эпохи, проникающей даже во внешний двор Церкви, и движимый состраданием к «тем, кто, может быть, никогда не видел святых», хотел донести их благословение, как свое единственное сокровище, до холодеющего под натиском безбожия мира людей, — мира, им трепетно любимого.
Любил он и мир культуры. Ему был дорог всякий отблеск вечности, присутствующий в земном творчестве. Мыслители и поэты были для него собеседниками и спутниками в пустыне долгого одиночества. И этим внутренним опытом постижения человеческого творчества в свете высших духовных ценностей Евангелия С. И. Фудель тоже хотел поделиться со своими младшими современниками, воспитанными на литературоведении с классовым подходом и уж конечно не бывавшими на легендарных собраниях Религиозно — философского общества, где Фуделю в юности не раз довелось присутствовать.
За последние двадцать лет своей немыслимо трудной и неустроенной жизни вдали от больших библиотек, вдали от дружеского круга и постоянного интеллектуального общения Фудель написал два десятка работ — о светоносной Церкви и о ее «темном двойнике», о ее людях, о ее святости. А также о зле в церковной ограде, о котором должно скорбеть, но которого не надо бояться. А еще — о русской культуре, о присутствии Бога и ее путях. Эти книги пронизаны светом, любовью, надеждой и оолью. Лишь одна из них полностью была опубликована при его жизни — под придуманным именем, в Париже. И намного сильнее естественной для автора радости оказалась пережитая острая тревога за близких, за возможные последствия для них.
