Сердце бога

Пленник сучил ногами и орал что-то невразумительное. Лаэле вздохнула и пощекотала светлому горло - кинжалом. Пленник заткнулся, только в выпученных глазах продолжал плескаться ужас.

- Oma lenca, - сказала она медленно и раздельно, - hanya ni, peredhil?

Убрала кинжал. Пленник сглотнул и выдал длинную фразу, но Лаэле не услышала в ней ни единого знакомого слова. Проклятье! Не то, чтобы она хорошо понимала языки Дневных, но десяток необходимых для допроса слов на Квенье и на Синдарине любой дроу знал почти с рожденья. А большего обычно и не требовалось. Кто бы мог подумать, что эти дурные Дартхиир за каким-то демоном придумали новый язык, да еще и при этом забыли старый? Лаэле напрягла память, с трудом доставая из глубин памяти нужные слова Старшей речи.

- Cad ger`s tuad... эээ... vita!

Пленник выпучил глаза, задрожал мелкой дрожью, потом замотал головой и зажмурился, процедив опять что-то непонятное, но Лаэле было достаточно и того, как это было произнесено. Поэтому она с сожалением вздохнула и быстрым движением перерезала полуэльфу горло. Пленник захрипел, пару раз дернулся и обмяк.

Лаэле вытерла кинжал, сунула его в ножны и принялась обшаривать трупы, коих, кроме свежеприбывшего, насчитывалось четверо. Четыре дневных эльфа, которые наверняка владели старшей речью, но Лаэле не испытывала сожаления, переворачивая их тела в поисках ценностей и документов - все равно она бы не услышала от них ничего, кроме «Gwell, morvuud!» («Сдохни, тварь»). Дроу понимала это очень даже хорошо, поэтому сразу оставила жизнь только одному - чьи темные волосы и чуточку менее стройная фигура однозначно выдавали полукровку. Рассуждения ее были верны, ублюдок оказался весьма разговорчивым, но вот беда - она не поняла ни слова из всех его речей.

У погибших обнаружилось довольно много всякого добра - они явно были если не богаты, то, как минимум, обеспечены - дорогая одежда, богато украшенное оружие, тугие кошельки. Но у них не нашлось ровным счетом ничего, что могло бы пригодиться Лаэле. Только карту, с отменным искусством нарисованную на листе тонкого пергамента, дроу, поколебавшись, сунула себе в сумку. Все надписи на ней были Лаэле непонятны, зато она была куда более подробной, чем та, которую ей всучил безымянный саргтлин из Мили Магтере. Местные деньги ей были совершенно не нужны - если ей вдруг и случится зайти в местный магазин, деньги будет последним, что у нее попросят. Ну а оружием Лаэле пользовалась своим и только своим. Поэтому она огорченно пнула крайнее тело, поднялась и направилась к телеге. Ее содержимое дроу приметила и оценила еще до начала схватки, но с осмотром не спешила.

В телеге, под тонким слоем сена, лежало, плотно замотанное во всякие тряпки, тело. И, хотя за все время схватки из телеги не донеслось ни единого звука, Лаэле была твердо уверена: кто бы это ни был, он жив и в сознании. Уж такие вещи она определять умела. Дроу подобрала с земли суковатую палку и сильно ткнула лежащий сверток. Никаких внешних признаков жизни тело не подало, но Лаэле этим было не обмануть. Хмыкнув и пробормотав, «лучше бы тебе знать какой-нибудь приличный язык», она принялась разрезать веревки, которыми был обмотан пленник. Веревки были прочные, и их было много - Лаэле даже ощутила некоторое беспокойство. Вовсе не всегда враг твоего врага - твой друг. А если он, вдобавок, тоже ее не поймет, то эта ее затея с взятием языка обернется нешуточными проблемами - вряд ли дартхиир упустят ее во второй раз. После первой драки, в которой полегли все ее сопровождающие, дроу две недели уходила от преследования. Только исключительная выносливость вкупе с навыками, привитыми в Храме Теней, помогли ей скрыться. Второй раз они подойдут к делу серьезнее.

Она это понимала, собираясь атаковать караван - но других выходов Лаэле все равно не видела. В Дом Джаэлре путь ей заказан - вряд ли Мать Чаринда будет рада узнать, что все ее воины совершенно бесславно погибли в стычке с Дневными. Особенно учитывая, что Лаэле потребовался целый месяц - месяц лести, интриг и угроз - на то, чтобы Мать Чаринда согласилась отпустить с ней на выполнение ее миссии небольшой отряд воинов. Выполнять миссию самой - искать неизвестно что неизвестно где, не зная языка местных жителей и не имея проводников - было безумием. Возвращаться домой - безумием не меньшим. Даже если ей удастся одной пройти весь обратный путь - никому она дома не нужна с пустыми руками. Преодолеть такие трудности, чтобы окончить жизнь на алтаре Ллос? Ну, уж нет! Поэтому она приняла решение сразу, как увидела телегу и ее странный груз.

Лаэле перерезала последнюю веревку, удерживавшую плотный мешок на голове пленника. Руки его оставались связанными, но дроу их намеренно не освобождала. Пусть сначала докажет лояльность, а потом она посмотрит, что перерезать - веревку или горло. Взяла мешок за углы, резким движением сдернула его с головы пленника, да так и замерла. Потому что пленник эльфом не был. Не был он также цвергом, иллитидом и орком, короче, никем из ранее виденных Лаэле разумных обитателей Фаэруна. Она с брезгливым любопытством рассматривала грубое лицо, словно высеченное из куска гранита десятком ударов инструмента; круглые уши, теряющиеся в грубой шевелюре; короткую, но заметную растительность на нижней части лица. Человек! Рот пленника был заткнут кляпом, глаза закрыты. Впрочем, насколько было известно Лаэле, в темноте он все равно ничего не увидит. Ошибка природы, да и только. Лаэле поморщилась, чиркнула кинжалом за ухом пленника, перерезая завязку кляпа. Церемониться дроу не собиралась, поэтому на шее пленника моментально набухла кровью глубокая царапина. Человек не обратил на это ни малейшего внимания, даже не поморщился, но кляп выплюнул сразу, как представилась возможность. Открыл глаза и уставился на дроу пристальным взглядом, в котором, однако, замечалось с трудом сдерживаемое удивление. Лаэле нахмурилась: он что, ее видит?