Вернувшись с военной службы, Туридду Макка, сын тетки Нунции, важно прогуливался каждое воскресенье на площади в форме стрелка и в красном берете. Девушки пожирали его глазами, отправляясь к обедне укутанные с носом в мантильи, а мальчишки кружились вокруг него, как мухи. Он привез также с собою трубку с таким изображением короля верхом на лошади, что тот был точно живой, а зажигая спички, Туридду чиркал ими сзади по штанам, приподнимая ногу кверху, словно он собирался ударить кого. Но несмотря на все это, Лола, дочь дяди Анджело, не показывалась ни у обедни, ни на гулянье, потому что обручилась с одним человеком из Ликодии-перевозчиком, у которого было целых четыре мула в хлеву. Сначала, когда Туридду узнал это, – черт возьми! – он хотел выпустить ему кишки из живота, этому человеку из Ликодии, однако не сделал ничего и дал исход своему гневу, прогуливаясь по ночам под окнами красавицы и распевая все песни презрения, какие он только знал.
– Верно Туридду, сыну тетки Нунции, делать нечего, – говорили соседи, – что он проводит ночи в пении, точно одинокий воробей!
Наконец он повстречался Лоле, которая возвращалась из путешествия к Мадонне-Хранительнице и не побледнела и не покраснела при виде его, как будто это вовсе ее не касалось.
– Рад видеть вас! – сказал он ей.
– Ах, кум Туридду, мне сказали, что вы вернулись первого числа этого месяца.
– А мне сказали еще многое другое! – ответил он. – Это правда, что вы выходите замуж за перевозчика, кума Альфио?
– Если на то Господня воля! – ответила Лола, подтягивая концы платка под подбородком.
– Господню волю вы вертите, как вам нравится! Вот на то Господня воля, что мне пришлось вернуться издалека и найти эти приятные новости, Лола!
Бедняга пробовал еще храбриться, но его голос стал глухим, и он шел за девушкою следом, покачиваясь так, что кисточка берета хлопала его то справа, то слева, по плечам. Ей, по совести, было жалко видеть его печальное лицо, но она не была расположена утешать его приятными словами.
– Послушайте, кум Туридду, – сказала она наконец: – отпустите меня к подругам. Что стали бы говорить в деревне, если бы увидели меня с вами?..
– Это верно, – ответил Туридду. – Теперь, когда вы выходите замуж за кума Альфио, у которого четыре мула в хлеву, не следует подавать повода к сплетням. Моя мать же, бедняжка, должна была продать нашего гнедого мула и крошечный виноградник на большой дороге, пока я был солдатом. Прошло счастливое время, и вы не думаете больше о том, как мы разговаривали через окно во дворе, и вы подарили мне платок прежде, чем я уехал; один Бог знает, сколько слез я пролил в него, уезжая так далеко, что там не знают даже названия нашей деревни. А теперь прощайте, Лола, пришел конец нашей дружбе.
Лола вышла замуж за перевозчика; в первое же воскресенье она вышла на гулянье и уселась, сложив руки на животе, чтобы выставить на показ все крупные золотые кольца, подаренные ей мужем. Туридду, не переставая, прогуливался с равнодушным видом взад и вперед по улице с трубкою во рту, держа руки в карманах и поглядывая на девушек; но внутри его грызло сознание, что у мужа Лолы столько золота, и что она не обращает на него внимания, когда он проходит мимо. – Я хочу отплатить этой собаке на самых ее глазах! – бормотал он.
Против кума Альфио сидел дядя Кола, виноградарь, который был, по слухам, богат, как свинья, и имел незамужнюю дочь дома. Туридду так повел себя и столько наговорил, что поступил к дяде Кола в батраки и стал часто ходить к нему в дом и наговаривать девушке нежные слова.
– Почему вы не ходите к Лоле говорить эти хорошие вещи? – отвечала Санта.
– Лола – большая барыня! Лола теперь замужем за коронованным королем.
– Я не стою коронованного короля.
– Вы стоите сотни таких, как Лола, и я знаю одного человека, который совсем не глядел бы на Лолу, когда видит вас, потому что Лола не достойна подавать вам башмаки.
– Когда лиса не могла достать винограда…
– Она сказала: как ты прекрасен, моя прелесть!
– Эй! прочь руки, кум Туридду.
– Вы боитесь, что я съем вас?
– Я не боюсь ни вас, ни вашего Бога.
– Э, да мы знаем, что ваша мать из Ликодии. У вас буйная кровь! Ох! я, кажется, съел бы вас глазами.
– Ешьте глазами, если нравится – крошек не останется. А пока поднимите мне эту связку.
– Для вас я поднял бы весь дом!
Чтобы не покраснеть, она бросила в него попавшейся ей под руку стамескою и только чудом не попала в него.
– Поторопимся, болтовнею сухих веток не свяжешь.
– Если бы я был богат, то хотел бы иметь такую жену, как вы, Санта.
– Я не выйду замуж за коронованного короля, как Лола, но приданое найдется и у меня, когда Господь Бог пошлет мне кого-нибудь.
– Мы знаем, что вы богаты! Это мы знаем!
– Если знаете, то поторопитесь. Отец идет, и мне не хогелось бы, чтобы он застал меня во дворе.
Отец начинал хмуриться, но девушка делала вид, что не замечает этого, потому что кисточка на берете стрелка щекотала сердце отца, и постоянно танцевала перед глазами дочери… Когда отец выставил Туридду за дверь, дочь открыла окно и проболтала с ним весь вечер, так что все соседи только и говорили об этом.
![Вопль впередсмотрящего [Повесть. Рассказы. Пьеса]](/storage/book-covers/f8/f84dfe47cec735dc103cd68415e4c80788a1b14e.jpg)
