Прослуживший полтора отведенных жизнью срока военно-строительный «зилок» одышливо плелся по пыльной дороге. Простужено кашляя и отчаянно скрипя разболтанной ходовой частью, он карабкался на перевалы, облегченно дышал, скатываясь в долины. Нередко я удивлялся живучести машины. Давно пора в металлолом, а она все еще бегает.
Водитель в застиранной гимнастерке и грязных шароварах мурлыкал себе под нос, невесть, какую песню. Я размышлял.
Признаться, люблю ездить на дальние расстояния. И не только из-за общения с природой. Нет нужды мучиться с надоевшими чертежами, материться с бригадирами, общаться с то и дело наезжающим начальством. Все это остается позади. Появляется возможность поразмыслить о личных проблемах, припомнить редкие приятные времена, про себя посмеяться и погоревать.
Сейчас минуем последний перевал и откроется панорама гарнизона, расположенного на окраине таежного поселка.
Несколько трехэтажных зданий окольцованы железобетонным забором с металлическими, решетчатыми воротами и кирпичной проходной. Территория подметена, вылизана, вычищена. Комендант штаба не жалеет сил… не собственных, конечно, а солдатских… для поддержания армейского порядка. Гарнизон не обычный — штаб армии!
Кстати говоря, построен он нами, военными строителями.
К задней стороне мощного забора прилепился потемневший от дождей и ветров щитовой барак. Над ним — вылинявший трёхцветный флаг. Управление начальника работ. Сокращенно — УНР. То есть штаб тех, кто построил соседнее великолепие.
Здесь — не чищено и не вылизано. Скорее, наоборот.
Перед штабом армии — стоянка служебных машин. Горделиво красуются блестящие, натертые до зеркального блеска «волги», чистенькие «газики». Выстроились по ранжиру, строго в пределах разметки, нанесенной белой эмалью на бетонной площадке.
Возле входа в УНР, на обсыпанной щебнем территории, — обшарпанный командирский «газик» и пара заплеванных раствором самосвалов. Отмывать и полировать их некому и некогда. К тому же — зряшный труд: выедут на строительные площадки, окунутся в грязную колею, побудут под бункерами бетонорастворных узлов — все возвратится на круги своя.
Посетители и обитатели штабных корпусов — начищенные и наглаженные офицеры, и сверхсрочники, наманикюренные машинисточки, лощеные делопроизводители и прочий обслуживающий персонал. Включая официанток и поварих штабной столовой. Не говоря уже о приезжающих с проверками генералах и полковниках.
Возле военно-строительного «штаба» — инженеры в офицерских званиях. Мятые, перемятые, зачастую не стриженные и небритые, они буквально замотаны невероятно трудной работой. Вольнонаемные прорабы и мастера щеголяют в грязных порванных комбинезонах. Солдаты — в рабочем обмундировании, заляпанном все тем же вездесущим раствором…
Белые и черные. Господа и работники.
Я горестно завздыхал. Водитель перестал мурлыкать и насторожился. Что не нравится «шефу»? Пришлось успокоительно отмахнуться. Все в порядке, дескать, мои вздохи и переживания к тебе и твоей «тачке» не относятся. Солируй дальше…
В штаб армии военных строителей пускают неохотно. То ли по причине нашего внешнего вида, то ли опасаясь, как бы мы не вытоптали газоны, не наследили в коридорах, не поотрывали позолоченные ручки дверей кабинетов. Пропуск имеет один начальник УНР, который питается в великолепной штабной столовой и ежедневно получает нагоняй от командарма либо Члена Военного Совета.
Единственное, что привлекает нас в армейском великолепии — возможность вкусно поесть, отовариться шикарными сигаретами. Поэтому злимся и ворчим. Будто привязанный пес, тщетно пытающийся дотянуться до аппетитной косточки, лежащей рядом.
При посещении родного управления меня тоже охватывает обида пополам со злостью. Ах, вы отгораживаетесь заборами и проходными от «черных плебеев»? А кто, построил все это великолепие? Кто возвел штабные здания? На чьем поту замешан бетон площадок и дорожек? Это сейчас вас не интересует? Ну, погодите же!
Ко мне приходило нестерпимое желание чем-то унизить штабных «вельмож», тем самым как бы поднять «имидж» военных строителей. К примеру, приказать водителю с шиком пересечь вечную лужу возле въезда на территорию штаба, окатив грязной водой штабную красоту.
Да, да, лужа существует столько же времени, сколько существует штаб. Сначала с ней боролись строители — засыпали щебнем и песком, асфальтировали, отводили в кювет скопившуюся воду. Лужа боролась за свою жизнь, как могла. При первом же дожде размывала песок и щебень, переваливая их в кюветы, отступала и занимала запасную позицию неподалеку.
После сдачи штабного комплекса в эксплуатацию к борьбе подключился комендант штаба. Но с тем же успехом. В конце концов, и он отступил.
Устроил по краям дощатые мостки, позволяющие пройти к проходной, не замочив блестящих сапог и лакированных туфелек. Повесил знак ограничения скорости автотранспортом.
Строители, проезжая к своему бараку, наоборот, ее увеличивали.
Вообще-то посещать управление приходилось редко. Строительное начальство, как и штабное, терпеть не могло, когда нарушается их покой. Руководители строительных подразделений, в основном, съезжались в конце месяца с отчетами.