Солнце клонилось к закату.
Мужчина в темном костюме, отвернув накрахмаленную манжету, взглянул на часы. В ту же минуту за его спиной раздался резкий звук. Били часы на двухметровой башне, установленной посреди сада. Впрочем, площадку на крыше универмага, засаженную скудной растительностью, можно было назвать садом лишь с большой долей условности.
Июльское солнце на исходе своего дневного пути полыхало оранжевым светом в зеркальном ущелье отливающих сталью небоскребов. На западе облака окрасились багрянцем, точно посреди них разверзлась гигантская доменная печь.
Вот и закончился этот долгий летний день…
Он закурил сигарету и медленно затянулся, не отрывая глаз от представшей перед ним картины. Сигарета была последней.
С высоты не видно людей, в вечерний час заполняющих городские улицы. Слишком крошечные, чтобы разглядеть их среди бесконечных зданий, бесконечных улиц, бесконечных окон.
Какими мизантропами должны быть ученые мужи, изучающие городскую экономику! — подумал он. Им нет дела до суетящихся людишек, их интересуют только трассы и магистрали.
По видневшейся слева скоростной дороге стройными рядами неслись машины. Сверху они были точь-в-точь как движущиеся мишени в тире. Со своего наблюдательного пункта в углу крыши-сада мужчина следил за ними, как завороженный.
Ну давай, стреляй! Попадешь — получишь обалденный приз!
Он бросил под ноги едва не обжегший пальцы окурок и растоптал каблуком. Пора идти.
Он и сам не понимал, зачем так долго, не отрываясь смотрел с высоты на город. Чтобы набраться решимости? Успокоиться? Или просто по привычке?
Он любил высоту. Когда смотришь на Токио сверху, чувствуешь себя в безопасности.
Только в такие минуты, когда он стоял на ветру, запрокинув голову в небесную синь, мрачные воспоминания двадцатилетней давности — запертый со всех сторон, он мечется, отчаянно ища выхода, спасаясь от дыма и пламени, — пусть ненадолго, отступали…
Он падает! Всего лишь миг, но в памяти этот миг растянулся стократ, казалось — падение длилось целую вечность. Всякий раз, когда случался очередной «приступ», он бормотал, уговаривая себя, как ребенка: «Ты уже не падаешь, ты уже в безопасности».
И тогда острая боль в душе утихала. Только застарелая рана на ноге напоминала о себе, но с этим он уже давно смирился.
Резко повернуть голову, чтобы снять напряжение в шее. «Надо взять себя в руки, — пробормотал он. — Потому что…
Начинается охота».
При этих словах бешено заколотилось сердце. Но он продолжал стоять неподвижно, широко расставив ноги, подставляя лицо теплому вечернему ветерку.
За спиной послышался голос:
— Син-тян, ну идем же!
Со стороны входа в сад приближалась тучная женщина. Пройдя мимо него, она подошла к основанию башни с часами. Там, на скамейке, два мальчугана лет десяти с жаром о чем-то спорили.
— Идем быстрее, папа скоро вернется с работы. И тебе, Мит-тян, пора. Давайте, поживее.
Мальчуганы, не прерывая разговора, неохотно поднялись. Даже не удостоив взглядом ту, которая, очевидно, приходилась одному из них матерью.
Направляясь к выходу, троица во главе с женщиной, обвешанной тяжелыми пакетами с покупками, дошла до того места, где стоял мужчина. Мамаша совсем выбилась из сил, а этим соплякам хоть бы хны! — подумал он.
От женщины резко пахнуло потом. До его слуха донесся обрывок разговора Син-тяна и Мит-тяна, сопровождаемого бурными жестами:
— И вот в чем фишка. Если дойдешь до седьмого уровня…
Он вздрогнул, точно ужаленный. Наверное даже подскочил от неожиданности. Все трое разом обернулись.
Встретился глазами с женщиной. Удивление на ее лице сменилось страхом. Она уже раскаивалась, что посмотрела на него. Железное правило: в мегаполисе, где беда подстерегает на каждом шагу, ни в коем случае нельзя встречаться глазами с мужчиной, болтающимся в одиночестве на крыше универмага.
— Извините, — сказал он. И вновь отвернулся к ограде.
Дрожь унялась. Судя по долетавшим фразам, дети говорили всего лишь о компьютерных играх.
Немного успокоившись, он решил, что теперь и в самом деле пора. Эти трое уже наверняка спустились на лифте.
Он уже сделал несколько шагов к выходу, когда мимо прошла, направляясь к ограде, молодая девушка. Проходя, скользнула по нему взглядом. Разумеется, не он привлек ее внимание, а его правая, слегка прихрамывающая нога.
К этому он привык. Девушка уже смотрела в другую сторону. Подняв руки, точно потягиваясь, она приблизилась к ограде, тихо воскликнула:
— Какая красота!
Голос прозвучал так восхищенно, так радостно, что он невольно обернулся. Она смотрела на него. На ее губах мелькнула улыбка, точно ее восклицание было обращено к нему.
— Теперь стали по-новому подсвечивать Токийскую башню, — сказала она.
Красавица. С легким загаром хорошо сочетались ярко напомаженные пунцовые губы. Когда она повернула к нему голову, золотая сережка в мочке уха сверкнула, отражая свет заката.
Но для него она была всего лишь маленькой девочкой. Ничего не сказав, повернулся спиной и, постепенно убыстряя шаг, так чтобы это не выглядело слишком нарочито, ушел.
Девушка не стала его догонять. Только слегка пожала плечами, мол, ну и пожалуйста, зря я с тобой, старикан, связалась.