Она лежала на паркетном полу с окровавленным лбом и левой рукой, скрытой складками шторы.
– Ваши ноги в кадре, – сказал тип из отдела идентификации. Старший инспектор отступил на шаг, чтобы не мешать фотографу сделать несколько общих снимков тела.
– Когда это случилось?
– Здесь можно приготовить кофе?
– Сосед услышал шум около семи часов утра.
– Можно убрать тело?
– Наверное, она зашла сюда случайно. Убийца оказался застигнутым врасплох.
Младший из двух инспекторов оторвался от записной книжки, бросил взгляд на коллегу и поспешно, чтобы его не опередили, высказал гипотезу:
– Похоже на работу взломщика, из тех, что работают только в августе и быстро приходят в панику при малейшей опасности.
– Скорее всего, у него были ключи от квартиры. Некоторое время он рылся в комнате, перевернул все вверх дном, и шум разбудил жертву. Женщина встала и вышла из спальни, чтобы посмотреть, что происходит в гостиной.
Необычная суета вокруг тела Лизы достигла разгара. Со всех сторон раздавались обрывки фраз, на которые редко кто реагировал.
– Он запаниковал, схватил пепельницу с каминной полки и два раза ударил жертву по голове.
– Видимо, здорово перепугался – удар очень сильный.
– Выяснили, что украли?
Молодой инспектор показал деревянную шкатулку, инкрустированную перламутром.
– Здесь явно лежали драгоценности. Похоже, больше ничего не взяли.
– Что известно о ее семье?
– Детей у нее не было, она жила с мужем. Сейчас он в Барселоне, должен вернуться вечером.
– Можно убрать тело?
– Отпечатков мы не обнаружили.
– У консьержки и горничной были запасные ключи.
– Вызовите их ко мне. И соседа тоже.
Санитары с носилками скрылись в коридоре. Как всегда, едва вынесли тело, комната сразу почти опустела. Старший инспектор застегнул на молнию свою куртку, его коллега в последний раз посмотрел в окно.
В комнате воцарилась тишина.
Было около одиннадцати, и полицейские обменялись несколькими общими фразами по поводу завтрака и этого странного августа, больше похожего на октябрь. Им нужно было уладить дела в комиссариате, и Дидье, самый молодой из всех, предложил поехать по улице Прованс, чтобы избежать пробок на Больших Бульварах.
– Никто бы не захотел погибнуть так, как вы описали…
Полицейские, стоявшие в коридоре, одновременно обернулись. В гостиной, на стуле, втиснутом между забитым до предела книжным шкафом и дверью в соседний кабинет, сидел Луи. Ему удалось, словно хамелеону, слиться с окружающей обстановкой; странная неподвижность и костюм такого же цвета, что и старинная мебель, сделали его совершенно незаметным. Он явно не считал нужным подняться и сохранял полнейшую невозмутимость, как умел делать это в самых сложных ситуациях.
Дидье почувствовал, что совершил оплошность, не заметив постороннего в комнате.
– Вы здесь давно?
– С полчаса. Просто решил зайти, и меня никто не заметил. Я редко привлекаю внимание.
– И что вам здесь понадобилось?
– Я почти родственник. Еще два года назад я был женат на этой женщине. Но она развелась со мной и вышла замуж за известного актера. К сожалению, я не настолько богат, чтобы жить с ней в такой квартире.
– Как вас зовут?
– Луи Станик.
Старший инспектор, не сводя глаз с Луи и не скрывая раздражения, снял куртку.
– Значит вы «просто» решили зайти?
– У меня была деловая встреча в двух шагах отсюда. Я знал, что ее муж в отъезде, так как прочел в газете, что он снимается в Испании. Вот и решил, что если зайду «просто так», то, может быть, она меня впустит.
Старший инспектор подумал, что его раздражает больше всего: то ли невероятно естественное поведение Станика, то ли его способность обходить острые углы в этой необычной ситуации.
– У вас есть ключи от квартиры?
– Нет. Но у меня есть алиби на это утро.
– У нас здесь не американский телефильм.
Луи недавно исполнилось пятьдесят. Прямые усики и густые брови придавали его лицу серьезность, с которой не вязалось лукавство во взгляде светлых глаз. Он встал, распрямив свое высокое нескладное тело, и хрустнул пальцами. В бархатном голосе, идущем словно из глубины горла, прозвучали нотки печали.
– В американском телефильме я бы уже давно проливал слезы. Но я предпочитаю заняться этим позже.
– Да, похоже на правду, – сказал Дидье. – Вы явно переживаете случившееся как-то уж слишком… слишком спокойно…
Старший инспектор взглядом дал понять юному коллеге, что тот мог бы и воздержаться от подобного замечания. Похоже, и сам Дидье удивился тому, что сказал.
