– Сколько будет дважды два?
Голос пробивался сквозь муть сознания. Слышался как будто через несколько слоёв ваты. Словно спрашивающий находился где-то далеко. И понять, что он требует, не доходило до затуманенного сознания. В голове шумело. Горло нещадно саднило сухостью пустыни. Губы спеклись и полопались, нестерпимая жажда не давала ни на чём сосредоточиться. Голос не успокаивался.
– Сколько будет дважды два?
– Четыре! Курва. Четыре!
Не произнёс, а просипел я. Горло отозвалось вспышкой дикой боли, словно через него протянули не самую мелкую свёрнутую в рулон наждачку. Всё тело дико ноет. Рук и ног не чувствую, словно их вообще нет. В голове набатом бьёт дикий шум. И жажда! Сводящая с ума ЖАЖДА!
– Сколько будет пятью пять?
Да что за издевательство! Что тут урок математики что ли?
– Двадцать пять.
Через силу прохрипел, даже не прохрипел, а просипел я убитым горлом.
– Вот так-то лучше, свежачок. Надо же, да ты счастливчик. Ещё пять минут и схарчили бы тебя за милую душу, повезло тебе, что я вовремя проснулся.
Голос что-то говорил и объяснял, но до измученного сознания ничего не доходило.
В голове бил молотом пульс крови. Каждый удар сердца причинял боль. Ничего в мире сейчас для меня не существовало кроме сводящей с ума жажды и вспышек боли после каждого удара сердца.
Чья-то рука грубо схватила голову и задрала к верху, в губы уткнулось горлышко непонятного сосуда, раздвинуло зубы, и в измученное горло полилась какая-то дрянь. Сил сопротивляться, просто нет. Сделал судорожно несколько глотков, с надрывом закашлялся и провалился в тёмное беспамятство.
Проснулся или скорее очнулся неизвестно через сколько. Тело чувствовалось всё. И руки, и ноги, и каждая отдельная клетка. Впечатление такое, будто побывал в руках изощрённого садиста, который долго и вдумчиво издевался над моим телом, не пропуская ни одного сантиметра, ни одного клочка. Причём времени у него было предостаточно, оторвался по полной программе. Глаза открывать не хотелось. В них, кто-то насыпал песка, по жмени в каждый.
– Сколько будет дважды два?
– Да ты издеваешься что ли? Четыре млять!
– Сколько будет пятью пять?
– Двадцать пять твою мать!!! Что за приколы?
Удивительно. Но слова удалось произнести почти нормальным голосом, да и горло уже драло не так жутко. Боль осталась, но сравнить с прошлым так это и не боль вовсе, а лишь её остатки. А к боли, за последние полгода я уже почти привык. Послышалось непонятное хрюканье, а затем неизвестный голос произнёс.
– А ты сильно не ершись, свежак, а то выглядишь как натуральный пустыш, и вот я думаю. А стоит на тебя живец переводить или проще сейчас грохнуть, чтоб потом хлопот не было! Поэтому и спрашиваю тебя о математических примерах. Заражённые даже на ранних стадиях теряют способность логически мыслить. А видок у тебя сейчас, ох какой не фотогеничный, уж ты мне поверь. Просто неохота тратить, не дешёвый натурпродукт на тело, которое может через полчаса голодно заурчать и попытаться меня сожрать. Я-то пустыша и голыми руками могу порвать, но вот лишний геморрой он ведь никому даром не нужен.
В руки уткнулась солдатская фляжка. Глаза я по-прежнему не открывал, но опознать предмет, не раз державший в своих руках, труда не составило.
– Давай, сделай три-четыре глотка. Потом через время ещё раз. Сразу не части по многу. Но судя по твоему виду у тебя споровое голодание и выпить тебе надо много, но не сразу.
Только тут я понял, что руки и ноги у меня связаны. Вернее не связаны, а стянуты пластиковыми хомутами. Через силу подняв свинцовые веки, тупо уставился на свои руки. Три полоски хомутов нашлись на запястьях и четыре на щиколотках. Сам я оказался прислоненным спиной к какому-то дереву. Вокруг небольшая полянка, заросшая высокой травой. Обладателя голоса нигде не видно. В мыслях шевельнулось бредовая мысль, что у меня глюки. Но вот фляжка в руках намекала, что это не так.
– Эээ-то чё за дела? Нахрена ты меня связал? И где ты вообще есть, глас с небес?
– Связал, потому что не уверен, что ты иммунный. – Раздалось сзади.
– И решил пока присмотреться, вдруг ты заражённый. Пей, давай. Тварям живчик не нужен, а вот нам, ещё как!
С трудом отвинтив крышечку связанными руками, поднёс горлышко к носу и нюхнул. Запах доверия не внушил. Что это такое? Может неизвестный обладатель голоса хочет меня травануть?
– Пей, давай! Что я тебя как маленькую девочку уговаривать должен? О тебе же забочусь! Легче сразу станет, Ульем клянусь!
Недоверчиво сморщившись, сделал три глотка, как было сказано. Мдяяя! Дрянь та ещё!!! Но как бы это объяснить то. Самочувствие то моё стало реально получше. Если вспомнить, что перед последним отрубоном в мир тьмы я и слово сказать не в силах был, то сейчас, можно сказать, соловьём разливаюсь.
– Слышь, дух святой, а имя-то у тебя есть, да и тело тоже?
Снова послышалось похрюкивание. И до меня дошло, что невидимка так смеётся.
– Да это я о твоей невинной психике переживаю, поэтому на глаза и не лезу. Вдруг у тебя нервы слабые, и тебя Кондратий хватит от вида моей прекрасной тушки. Ладно, шутить потом будем. Сколько дней ты уже в Улье? То, что ты не на земле, я надеюсь, ты уже понял.
