С легким паром!

Ох, ты гой еси, подружка

(Пушкин рифму дал взаймы),

Жахнул в каменку из кружки —

Дух заняло – ай да мы!

Что там – веник, шевельнуться

Нам пока невмоготу —

Хлебным духом затянуться,

Хлебным духом задохнуться

И забыть про суету,

Про всё всё, всё всё на свете…

Пулей выскочить в сугроб,

Распластаться по планете,

Замереть, глаза на лоб.

И скорей обратно в пекло.

Боже! Что за благодать…

А потом – за стол заветный —

Душу дьяволу продать.

Суббота. Банный день на корабле.

Зарубка службы. Времени период.

Неделя. Семь дней жизни на земле,

Неважно, прямо прожил или криво.

Проста и немудрёна, как стихи,

Ушла неделя. Тело отмокает.

Вода смывает мелкие грехи

И незаметно в память проникает.

Привычный запах пара от воды

Вдруг пробежал по мыслям,

как по струнам:

Недолговечны многие следы —

Как в море тают за кормой буруном.

А я, уже сегодня, вот сейчас,

Представил, как однажды

запах пара

Коснётся тех же струн —

и без прикрас

Напомнит вдруг о службе

Мне в подарок.

Кто то день кладёт на поиск:

«Подешевше взять жратвы»—

Кто то распускает пояс:

С ним самим еда «на Вы».

До себя ли в этих гонках?..

Да и баня дорога —

От увечных до подонков

«Русским духом» бьём «врага».

«Русским духом» бьём «врага».

Я ей читал стихи про баню.

В той самой бане и читал,

Плеснув из ковшика на камень —

И дух берёзовый витал.

Зимой! – зелёный дух берёзы,

Дух вдохновенья и мечты.

Не пар от печки – это проза,

А Дух Великой Простоты.

Той, что от Гения рожденьем,

Животворящей чудеса…

Остановись, моё мгновенье —

И поднимались паруса!

И были рядом небеса.

Как всё взаимно переплетено.

Душа и тело. Люцифер и ангел.

Кривое жизни зеркало кино.

Добро и зло.

Всё в самом высшем ранге…

Я после бани странно чист душой.

Чёрт – это ангел

(пусть когда то падший).

Круг созиданья (очень небольшой)

Душой замкнётся,

Счастие обрядшей.

Она меня по запаху узнала:

MY AFTER SHAVING

FAVOURITE PERFUME [1] .

Я шёл из бани медленно, устало.

И вдруг из за плеча знакомый шум:

«А я иду, и вдруг запахло мужем.

Смотрю – и точно,

ты бредёшь домой…»

Как просто всё…

Потом обычный ужин…

Семья. Супруги. Ты – моя. Я – твой…

Обречены на встречу изначально.

Ну, отодвинешь что то там на год…

И, как бы это ни было печально,

Обречены на ссору и развод.

И вот теперь воспоминанья скупо

Мне украшают холостые дни…

Как всё нелепо, чёрт возьми, как глупо…

Закономерно. «Лепо». Чёрт возьми!

Я истекаю усталостью, болью.

Я над полком, словно парус, плыву

И предвкушаю в каюте застолье —

Сон наяву.

Бросить бы глупую эту затею.

Надо ль дописывать эту главу?

Может, я вовсе и жить не умею? —

Сон наяву.

Нет у меня ни желанья, ни злости.

Волны готов поменять на траву,

Где меня ждёт на уютном погосте

Сон наяву.

Вижу и слышу, и помню, что будет.

Сквозь переборку смотрю в синеву.

Море меня не осудит, а люди… —

Сон наяву.

Господи, люди и море, простите,

Что я с собою вас не позову —

Вы оставайтесь, грешите, плывите —

Сон наяву…

Нет, не дождётесь – весёлую

строчку,

Если получится, я оборву:

Кто же мечтает о светлом —

и ночью? —

Сам не пойму.

…Чу, как косой кто по каменке —

«Кто здесь?» —

Срок мой не вышел – ещё поживу…

Ну, а встревожил кого —

успокойтесь:

Я же сказал, это – сон…

Не пойму.

Километров на двадцать окрест

Поселковая старая баня.

На шестнадцать помывочных мест —

По четыре на каждом диване.

На неделе три дня без забот

Отмокает посёлок на лавках,

На полке греет душу народ —

Это вам не на пляже и в плавках.

Душа нет, тесновато, темно,

Да и пар не доходит до марки,

Не «Европа» конечно же, но…

Хоть сейчас за неё выпью чарку.

Суббота, баня, прорубь, пиво, сыр.

Баня, прорубь, пиво, сыр, жена.

Пиво, сыр, жена, обед, кино.

Жена, обед, кино, суббота, баня.

Из под двери туман стелет клубы,

За окошечком солнце в стволах,

Я губами ищу твои губы,

А в глазах – и желанье, и страх.

Деревенская чёрная баня,

Домотканые половики,

Стыд закатный на подвиги манит,

Прорубь ждёт у бесстыжей реки.

За деревьями запад краснеет,

Дрожь внезапную не обуздать.

И восстала из недр вместе с нею,

И взвилась в поднебесье звезда.

Конец января, на термометре —

минус:

Четырнадцать градусов ниже нуля,

Плотина гудит, словно бабушкин

примус,

И девственно белым укрыта земля.

А воздух и вправду целебный

до хруста —

И рёбра от жадности просто трещат.

А речка не встала. И чуточку грустно.

И сонные сосны тихонько урчат.

Покой на душе воцаряется кротко.

Неделя вершится в чудесном бреду.

А дома – жена, запотевшая водка…

Из бани я к ним потихоньку иду.

Вот бы – не вытираться,

Вот бы – сразу в постель.

Как же устал я, братцы.

Может, пора под ель…

Что это я как страус.

Рано ещё в песок.

Волю в кулак. Бросок.

Всё, молодец – вытираюсь.

Всё! Вытираюсь!

Мы с тобой под дождём голышом —

В естестве под родным естеством.

Тёплых капель заботливый звон.

До чего же с тобой хорошо.

Ветерок – в самый раз меж дерев.

Вкусно чавкает берега грязь —

Растянуться бы как на ковре,

Распластаться, всем телом припасть.

Окунаюсь в озёрную стынь —

Плоть в размерах стремится к нулю,