Я много раз видел его сердитым. Видел презрительным, высокомерным, ругающимся, а то и глумящимся — и частенько улавливал направленную в мою сторону негативную энергию. Но впервые за тридцать четыре года мой брат был напуган.
Дэвид провел рукой по рыжеватым волосам, растрепав прилизанную — волосок к волоску — прическу. Встал с софы, смахнул воображаемую пылинку с безукоризненных серых брюк и снова замаячил перед окном. Я только качал головой — до сих пор не пришел в себя от удивления. Утро понедельника началось с того, что Дэвид возник у меня в дверях — он! у меня! — а уж что я услышал…
— Господи Иисусе, Дэвид! В Интернете? Каким, черт побери, местом ты думал?
Дэвид отвел взгляд от крыш и солнца, взбирающегося по свинцовому январскому небу. Я посмотрел на его отражение в оконном стекле. Волосы и глаза светлее моих; лицо худое и заострившееся, более угрюмое и морщинистое, чем у меня, но от сходства все равно никуда не деться. Ростом Дэвид шесть футов (я выше всего на дюйм), однако сейчас будто скукожился. Улыбка его вышла натянутой и горькой.
— Ты всегда так обращаешься с будущими клиентами: перебиваешь их, чтобы выразить неодобрение? — Он смахнул несуществующую пылинку с рукава пиджака.
Ирония ситуации — он сетует на мое поведение — ускользнула от Дэвида, но я подавил желание высказаться на эту тему. И потом, кто его перебивал — он же не столько излагает факты, сколько ходит вокруг да около. Это соображение я тоже не стал озвучивать. Все равно бесполезно. Не зная, что делать со своими страхами, не имея привычки обсуждать их с кем бы то ни было, тем более со мной, Дэвид свернул на знакомую, проверенную дорожку: повел себя раздражительно и высокомерно. С клиентами такое бывает, и бороться с этим бессмысленно.
Дэвид обернулся и внимательно оглядел мою мансарду: по правую руку кухня, по левую — спальня и ванная, между ними — гостиная с высоким потолком. Чугунные колонны, книжные полки и немногочисленная мебель. Брат неодобрительно скривил губы.
— В последний раз я заходил сюда еще при Лорен. — (Лорен, наша младшая сестра, по-прежнему считалась хозяйкой квартиры, которую я снимал последние пять лет.) — Тогда здесь было поприличнее.
Я промолчал. Дэвид подошел к книжной полке, просмотрел заголовки и ухмыльнулся:
— Разве кто-то все еще читает стихи? В смысле, кроме тебя.
Я вздохнул и попытался вернуться к его проблеме:
— Вы с этой женщиной представились друг другу?
Ухмылка Дэвида исчезла.
— Только по имени, да и имена были ненастоящие. По крайней мере я своего не открыл. Назвался Энтони.
— А она?
— Рен. Она называла себя Рен.
— Но теперь она знает твое имя — настоящее имя.
Дэвид пригладил волосы и поправил синий, со стальным отливом, галстук.
— Да. Если подумать, в этом нет ничего сложного. Бумажник лежал в кармане пиджака, а пиджак висел или в шкафу, или на стуле. Она могла пошарить в моих вещах, пока я мылся. Наверное, мне следовало быть осторожнее, но я полагал, мы оба стремимся к анонимности. В конце концов, в этом весь смысл.
— Смысл?
Дэвид, как обычно, приподнял бровь.
— Смысл сайтов знакомств. Смысл использования в сообщениях слов «разовый» и «безопасный».
Я медленно кивнул:
— Ты хорошо изучил правила.
Дэвид посмотрел на меня, но промолчал.
— Я хочу сказать, по-видимому, ты не первый раз воспользовался подобным сайтом.
— Не первый.
— И сколько…
— Это существенно? — оборвал меня Дэвид.
Я допил кофе, протер глаза, прогоняя остатки сна, и сосчитал до десяти.
— Не знаю, что существенно, а что нет. Я лишь пытаюсь понять ситуацию.
Дэвид фыркнул:
— Достаточно сказать, что были и другие сайты, и другие женщины.
— Все одноразовые?
Он снова подошел к окну. На Шестнадцатую улицу опускались редкие грязные снежинки. Дэвид следил за их полетом.
— Некоторые на один раз, некоторые — натри или четыре. С Рен было четыре раза.
— И ни одна из этих женщин…
— Джон, ни одна из этих женщин мне никогда не звонила. Ни одна из них не показывалась у моего дома. Так можем мы покончить с ними и заняться Рен? — Его голос дрожал.
— Вы встретились четыре раза. За какой период времени?
— Месяца за два.
— А именно?
— С октября по декабрь. Последний раз — недель шесть назад.
— Когда начались звонки?
— На Новый год. Она оставила сообщение на рабочем телефоне.
— И с тех пор?..
Дэвид повернулся ко мне. Руки и ноги под безупречным итальянским костюмом двигались неловко, как у марионетки. Обычно румяное лицо было белым как бумага.
— За последние две недели она еще четыре раза звонила на работу и три — домой. Четыре дня назад заявилась сама.
— Она сказала, чего хочет?
— Те два раза, что ей удалось до меня добраться, она говорила, что хочет встретиться. Похоже, она просто не понимает, что существует слово «нет».
— Больше она ничего не говорит?
Дэвид пристально рассматривал ногти.
— Она много чего говорит. Я сохранил пару сообщений. Можешь сам послушать.
— А ты не мог бы изложить в двух словах?
Он нетерпеливо вздохнул.
— Она требует, чтобы я встретился с ней; она не потерпит, чтобы ее отвергли или чтобы ею пренебрегали. И все такое в духе «Рокового влечения».[1] И дает понять, что знает, где я работаю — не просто рабочий телефон, но чем конкретно я занимаюсь. Она упоминает Неда и угрожает позвонить ему, если я не свяжусь с ней.
