Перед нами – холл дома ГЕНРИ НОУЛА, примерно в четверть десятого июньского вечера. Дверь справа ведет в гостиную, слева – в прихожую, столовую и библиотеку. В задней стене – французские окна справа, потом стена и створчатые распашные окна.
МИССИС НОУЛ, МЕЛИСАНДА, ее дочь, и ДЖЕЙН БАГО, ее племянница, ждут кофе. МИССИС НОУЛ, невысокого роста, полноватая, полулежит на диване. ДЖЕЙН, симпатичная девушка, сидит в кресле рядом с диваном, читает. МЕЛИСАНДА, романтичная красавица стоит у открытого французского окна, смотрит в ночь.
ЭЛИС, служанка, входит с кофе. Останавливается перед МИССИС НОУЛ и не знает, что и делать, потому что глаза МИССИС НОУЛ закрыты. Ждет, пока ДЖЕЙН оторвется от книги.
ДЖЕЙН. Тетя Мэри, дорогая, хотите кофе?
МИССИС НОУЛ (открывает глаза, вздрагивает). Кофе. Да, конечно, кофе. Джейн, добавьте мне молока. Сахар не нужно. Доктор Андерсон в этом тверд. «Никакого сахара, миссис Ноул», – сказал он. «Ох, доктор Андерсон!» – ответила я.
ЭЛИС с подносом подходит к ДЖЕЙН, которая наливает кофе в две чашки и берет свою с подноса.
ДЖЕЙН. Благодарю.
ЭЛИС возвращается с подносом к миссис НОУЛ.
МИССИС НОУЛ. Благодарю.
ЭЛИС подходит к МЕЛИСАНДЕ, которая ничего не говорит, машет рукой, показывая, что кофе ей не нужно.
МИССИС НОУЛ (как только ЭЛИС уходит). Джейн!
ДЖЕЙН, Да, тетя Мэри?
МИССИС НОУЛ. Я спала с открытым ртом?
ДЖЕЙН. Нет, тетя Мэри.
МИССИС НОУЛ. Я рада. При слугах это дурной тон (она допивает кофе).
ДЖЕЙН (встает). Поставить чашку на стол?
МИССИС НОУЛ. Пожалуйста, дорогая.
ДЖЕЙН ставит обе чашки на стол и вновь берется за книгу.
МИССИС НОУЛ. Сэнди (нет ответа). Сэнди!
ДЖЕЙН. Мелисанда!
МЕЛИСАНДА поворачивается и медленно идет к матери.
МЕЛИСАНДА. Ты меня звала, мама?
МИССИС НОУЛ. Три раза, дорогая. Ты меня не слышала?
МЕЛИСАНДА. Извини, мама, я думала о другом.
МИССИС НОУЛ. Ты слишком много думаешь, дорогая. Помни, что говорит нам великий поэт: «Лучше творить добрые дела, чем грезить о них день напролет». Теннисон, не так ли? Я знаю, что записала эти слова в твой альбом, когда ты была маленькой. Золотое правило.
МЕЛИСАНДА. Кингсли, мама, не Теннисон.[1]
ДЖЕЙН (кивая). Точно, Кингсли.
МИССИС НОУЛ. Ладно, это одно и то же. Вот когда моя мама звала меня, я тут же подбегала и спрашивала: «Тебе что-то нужно, дорогая мама?» И даже если ей требовалось принести что-либо со второго этажа, скажем, носовой платок или нитки для штопки носок, я радостно бежала наверх, повторяя про себя: «Лучше творить добрые дела, чем грезить о них день напролет».
МЕЛИСАНДА. Извини, мама. Так какое доброе дело нужно сотворить?
МИССИС НОУЛ. Видишь ли, я забыла. Если бы ты подошла сразу, дорогая…
МЕЛИСАНДА. Я смотрела в ночь. Это удивительная ночь. Ночь летнего солнцестояния.
МИССИС НОУЛ. Ночь летнего солнцестояния. Теперь, полагаю, дни начнут уменьшаться, и, прежде чем мы успеем оглянуться, наступит зима. Все эти сезонные изменения так неудобны для больного человека. Ага, теперь я вспомнила, дорогая, чего я от тебя хотела. Сможешь ты найти мне еще одну подушку? Доктор Андерсон твердо убежден, что после обеда поясница должна на что-то опираться (показывает, что должно опираться). Вот тут, дорогая.
ДЖЕЙН (вскакивает, берет подушку со своего кресла). Позвольте мне, тетя Мэри.
МИССИС НОУЛ. Спасибо, Джейн. Сюда, пожалуйста (ДЖЕЙН кладет подушку под поясницу тете).
ДЖЕЙН. Так удобно?
МИССИС НОУЛ. Спасибо, дорогая. Я это делаю по настоянию доктора Андерсона.
ДЖЕЙН возвращается к книге, МЕЛИСАНДА – к ночи летнего солнцестояния. На какое-то время воцаряется тишина.
МИССИС НОУЛ. Ох, Сэнди… Сэнди!
ДЖЕЙН. Мелисанда!
МЕЛИСАНДА (подходит к ним). Да, мама?
МИССИС НОУЛ. – Ох, Сэнди, я только что вспомнила… (по телу МЕЛИСАНДЫ пробегает дрожь). Что с тобой, дитя мое? Тебе холодно? Все потому, что ты стоишь у открытого окна. Наш климат такой коварный. Закрой окно и посиди рядом со мной.
МЕЛИСАНДА. Это удивительная ночь, мама. Ночь летнего солнцестояния. Я не замерзла.
МИССИС НОУЛ. Но ты вся дрожала. Я видела, как ты дрожала. Ты видела, Джейн?
ДЖЕЙН, Боюсь, я не смотрела, тетя Мэри.
МЕЛИСАНДА. Я дрожала не от холода. Я дрожала, потому что ты продолжаешь называть меня этим ужасным именем. Я дрожу всякий раз, когда слышу его.
МИССИС НОУЛ (удивленно). Каким именем? Сэнди?
МЕЛИСАНДА. Опять! Ну почему при крещении вы дали мне такое прекрасное, удивительное, волшебное имя, как Мелисанда, если собирались называть Сэнди?
МИССИС НОУЛ. Дорогая, думаю, я говорила тебе, что это ошибка твоего отца. Полагаю, он почерпнул его из какой-то книги. Я бы, конечно, не согласилась, если бы расслышала его правильно. Я подумала, что он сказал Милисент… в честь твоей тети Милли. Тогда я неважно себя чувствовала и полностью положилась на него, а потом было уже поздно. Я спросила твоего отца: «Мы можем покрестить ее снова?» Но в молитвеннике об этом ничего не говорилось, кроме как «в зрелые годы», и никто, похоже, не знал, когда начинаются зрелые годы. А кроме того, мы все называли тебя Сэнди. Я думаю, Сэнди – очень милое имя, не так ли, Джейн?
