— Благодарю вас, господа. Вы можете быть свободны.
Властный голос человека, привыкшего отдавать распоряжения с малых лет, перекрыл еле слышные шепотки еще не утихшего до конца собрания.
Бездонно-черный взгляд герцога Тайринского, главы департамента по контролю применения магии, строго скользнул по подчиненным, остановился на мне и тут же сделался еще строже и тяжелее.
— Вас, леди Рейвен, я попрошу задержаться.
Зашумели отодвигаемые стулья. Мужчины со сдержанным гомоном взаимных прощаний и остаточных обсуждений двинулись к дверям. Я осталась сидеть с лицом досадливым и скорбным, чем несказанно порадовала господина Трейта, моего непосредственного начальника. Высокий и тощий, как жердь, первый криминалист одарил меня взглядом, полным несомненного ликования, лишний раз убедив в том, что прямо перед собранием он беседовал с герцогом обо мне. И явно не премию любимой работнице выбивал!
Со мной тоже прощались. Кто-то раздраженно, кто-то вполне добродушно, но все — с неизменным снисхождением, от которого сводило зубы и хотелось с очаровательной женской неуклюжестью уронить каждому на ноги по тяжелому позолоченному подсвечнику. А некоторым — на голову.
Постепенно малая столовая герцогского особняка на Северной улице опустела. Нас покинули даже дворецкий и два лакея, бесшумно прикрыв за собой дверь. Герцог Тайринский, сидящий на противоположном от меня конце стола, откинулся на спинку стула, покачивая в пальцах бокал с вином. От его пристального взгляда по позвоночнику пробегали нервные мурашки.
Интересно, на что ему в очередной раз жаловался Трейт? На мой непрофессионализм? Отсутствие опыта? На то, что все женщины от Дьявола и нас лучше поскорее сжечь? Нет, конечно, не всех, господин первый криминалист человек неглупый! Некоторых придется оставить для продолжения человеческого рода. Но к их выбору стоит подойти крайне ответственно. А остальных — сжечь! И вообще к «разведению» женщин давно пора начать применять принципы селекции…
— Как вам ужин, леди Рейвен? — Низкий голос выдернул меня из размышлений о начальственном мировоззрении, но вопрос проскользнул мимо.
— Что? — переспросила я, вскинув голову.
— Ужин. — Герцог кивнул на стол, уже опустевший, за которым только что восседали работники криминалистического отдела.
— Вполне, благодарю, — благовоспитанно кивнула я. — Мои комплименты повару насчет форели. Но ему стоит поработать над десертом — слишком сладко.
— Леди не любит сладкое? — Линию его губ тронула едва заметная усмешка.
— Леди не любит слишком, — поправила я и прекратила ломать комедию. — И вообще, чтобы заманить меня к себе, вовсе не обязательно было устраивать этот цирк с совещательным ужином. Мог бы просто пригласить. Я бы приехала.
— Я учту. — Кьер тоже отбросил маску светской отстраненности и улыбнулся уже шире, в черных глазах мелькнули смешинки. — От женщин никогда не знаешь, чего ждать. Как утверждает один очень опытный человек, мнению которого я безгранично доверяю: «Все они — от Дьявола!»
Я мысленно поаплодировала себе за догадливость.
— Где жечь будешь? — невозмутимо уточнила я. — Прямо здесь или прогуляемся до площади Святого Талисия?[1]
— К величайшему сожалению господина Трейта, на этот вечер у меня другие планы.
Казалось бы, голос звучал ровно, но все равно в животе сладко екнуло, а сердце застучало быстрее.
Кьер сделал глоток и поднялся. Массивный, широкоплечий, он двигался тем не менее с удивительной грацией. Грацией большой дикой кошки. Черногривый лев. Я видела как-то такого в зверинце. Огромный, со спокойным, полным собственного достоинства взглядом, поджарым телом и тяжелыми лапами, каждая — что моя талия в обхвате. Стучать по прутьям его клетки не решались даже самые отважные сорванцы.
Ощущение, что я по самоубийственной глупости сую голову в пасть этому зверю, мелькнуло и пропало, когда герцог подал мне руку.
Я вложила пальцы в широкую ладонь и потянулась вверх вслед за приглашением. Хищно раздулись крылья носа, втягивая аромат моих духов, когда я оказалась прижата почти вплотную, и Кьер, помедлив мгновение, отступил на шаг.
— Мне нужно отлучиться, отдать несколько распоряжений. Тебя проводят.
И, мимолетно коснувшись губами моих пальцев, он стремительно покинул столовую. Я прижала обласканную руку к груди и несколько раз нервно похлопала по ткани блузки, пытаясь утихомирить расшалившееся сердце. Так не годится. Леди должна оставаться леди. Безукоризненной. Отстраненной. Сдержанной. В любой, даже самой провокационной ситуации. Зря, что ли, маменька тратила силы и драгоценное здоровье на мое воспитание?
Знала бы она, конечно, в какой ситуации я ее воспитание помяну…
Улыбнувшись собственным мыслям, я вышла в коридор. Лакей в чопорной черной ливрее одарил меня полупоклоном.
— Миледи, прошу.
Меня проводили в гостиную и оставили в одиночестве. Интересно, как ее называли в доме? Зеленая? Изумрудная? Диваны и кресла обиты темным бархатом, на тяжелых портьерах — золотые кисти. Я выглянула в окно, несколько мгновений полюбовалась на ночную столицу, лежащую у подножия Королевского холма, как на дне пиалы, и снова вернулась взглядом к интерьеру. Камин с выпуклой объемной лепниной, над ним на полке — тяжелые литые подсвечники и огромное, до потолка, зеркало в такой же тяжелой раме. Все вокруг дышало роскошью и родовитостью.
