Родители Ганса находились в Африке, где занимались изучением природы этого континента. Ганс, который жил в школьном интернате в Гейдельберге, часто получал от них из разных африканских местностей красочные открытки. Он не мог дождаться каникул, чтобы, наконец, отправиться к родителям и собственными глазами увидеть все красоты, которыми он любовался на открытках. Особенно заинтересовала его последняя открытка. На ней были изображены негры в разноцветных национальных костюмах, танцевавшие босыми ногами на раскаленных углях. На обороте было написано: одно из негритянских племен (тут следовало его название) исполняет традиционный танец на раскаленных углях. Сначала раскладывают огромный костер, а когда дрова сгорят, разгребают уголь, образуя круг диаметром десяти метров, и под звуки тамтамов начинают свои ритуальные танцы.
Ганс решил немедленно поделиться новостью со своим другом Франком. Однако дома его не оказалось. «Верно, бегает где-нибудь около замка, на склоне холма», — сказала его мама. И впрямь, Ганс скоро нашел своего закадычного друга. Сидя рядышком на склоне высокого живописного холма, царившего над всеми окрестностями, мальчики принялись обсуждать обычаи далеких негритянских племён. Их не интересовали ни могучие стены великолепного, хотя и частично разрушенного электорского готического замка, ни знаменитые гейдельбергские сады, раскинувшиеся у подножья холма. — Я же тебе уже говорил, — рассудительно объяснил Ганс, — что эти «огнеупорные» люди живут только в Африке. Мои родители находятся там уже больше года, с начала 1860 года, и не раз им доводилось видеть, как негры ходили босиком по раскаленным углям, и на их стопах не было ни малейших ожогов.
— Не спорю. Просто хочу тебе сказать, что почти то же самое ты можешь увидеть у нас, в Гейдельберге, — ответил Франк. — Ни за что не поверю! Это все твои выдумки, — решительно прервал Ганс своего друга,
— А я тебе говорю, что у нас, в знаменитом Гейдельберге, где находится старейший в нашей стране университет, и не такое возможно…
— Чепуху ты какую-то несешь, — возразил Ганс. — Какое отношение имеет университет к устойчивости кожи человека на влияние высоких температур…
— А вот имеет, имеет, — настаивал на своем Франк, — именно в этом университете ты можешь увидеть человека, который показывает фокусы, вкладывая руку в огонь. Я говорю о профессоре Бунзене, которого не даром называют огнеупорным профессором и магом химии. Неужели ты о нем не слышал? Правда, он приехал сюда недавно, хотя когда-то он уже читал лекции в Гейдельбергском университете. Но потом он занялся своими изобретениями и забросил преподавание…
— Нет, я никогда о нем не слышал, недоверчиво произнес Ганс. — Верно это твоя очередная выдумка.
— Вы там сидите в своем интернате в четырех стенах и вообще не знаете, что происходит вокруг… Ведь вас выпускают всего на два часа в день. Это же настоящая тюрьма. А что касается Бунзена, то если не веришь, можем поспорить. Только честно предупреждаю, что ты проиграешь.
— Один из нас, безусловно, проиграет, только это будешь ты, а не я. Пожалуйста, можем с тобой поспорить, только на что?
— На мой перочинный ножик и на твою цветную открытку из Африки вместе с маркой, конечно. По рукам?
— Ну, что ж. Я согласен. Да вот пустят ли нас в университет?
— Уж я об этом позабочусь. Завтра в шестнадцать часов профессор Бунзен читает лекцию. Давай встретимся с тобой незадолго до начала у ворот. Мальчики вскочили и стремглав помчались вниз по крутому склону.
В легендах, круживших об «огнеупорном профессоре, не было особого преувеличения. В его лекциях действительно было что-то общее с магией. В аудитории на возвышении поблескивали в полумраке разные реторты, извилистые стеклянные трубки и пробирки. Все это напоминало издали лабораторию средневекового алхимика. Из висящей над горелкой колбы, в которой бурлило какое-то густое вещество, шел оранжевый пар, таявший в слабом свете газовой горелки. Из первых рядов битком набитой аудитории доносились хриплые покашливания. От дыма немилосердно першило в горле и резало глаза. Сзади висел темный пока что экран, а перед ним стояли приборы таинственной формы и непонятного назначения. Профессор Роберт Бунзен занимался последними приготовлениями к демонстрации опытов. В халате, покрытом пятнами от химических реактивов, с черной повязкой на глазу Бунзен был похож на средневекового мага. Огромными, как лопаты, ручищами, он расставлял хрупкие сосуды, наполнял их, соединял проводами, зажигал горелки… Все это он делал очень быстро и ловко. Сразу можно было догадаться, что научные эксперименты — его стихия. Франк и Ганс примостились на краю скамейки, в углу аудитории и, затаив дыхание, следили за тем, что делал профессор.
— Уважаемые господа, — начал Бунзен, — моя сегодняшняя лекция посвящена исследованиям в области оптики. Я продемонстрирую вам спектроскоп, остановлюсь на проблемах, спектрального анализа и расскажу о вытекающих из него открытиях. Они связаны с возможностью определения химического состава звезд, находящихся на расстоянии миллиардов и даже триллионов километров, по их спектру.
