Разные люди
Авторы: Кирилл Анатольевич Столяров
Жанр: Советская классическая проза
Цикл: Новинки "Современника"
Формат: Полный
Всего в книге 109 страниц. Год издания книги - 1986.
С произведениями прозаика Кирилла Столярова читатель уже знаком по публикациям в периодической печати и по роману «Проверка на прочность». В новую книгу писателя вошли две повести и рассказы. В основе повести «Валентина Даниловна» острый семейный конфликт, обусловленный социально-бытовыми обстоятельствами. О поисках личного счастья повесть «Ранней осенью». Произведения, составившие сборник, объединяет общая идея — ответственность человека перед обществом и перед собой.
Читать онлайн Разные люди
РАССКАЗЫ
ФЕДОР ТЕРЕНТЬЕВИЧ
Издавна повелось, что в громадном большинстве случаев служебную характеристику пишет не непосредственный начальник того или иного сотрудника, а сам характеризуемый. Не знаю, как в сельской местности, а в городах происходит именно так. Почему? Вероятнее всего, по многим причинам. Один начальник перегружен, и ему постоянно некогда, второй располагает временем, но попросту ленится, третий не желает проявить должную принципиальность и тем самым впоследствии вызвать огонь на себя, четвертый давным-давно считает всевозможные характеристики никому, в сущности, не нужной формалистикой и таким образом выражает свой пассивный протест, пятый твердо убежден в том, что это святая обязанность кадровиков, а он за них палец о палец не ударит, не на того, дескать, напали, и так далее. При этом некоторые полагают, что поскольку характеристика нужна тебе, а не мне, то ты сам и постарайся. Естественно, что данная мысль обычно вслух не высказывается, а только подразумевается. Зачем дразнить гусей? Народ попадается не сплошь сознательный, может кое-что неправильно истолковать…
Когда Федору Терентьевичу в кои веки раз для чего-то понадобилась характеристика, он явился к своему шефу — заместителю директора по общим вопросам. В огромном научно-исследовательском институте у директора было семь заместителей, и в кулуарах шефа Федора Терентьевича для краткости просто именовали Пятым. В приемной Федор Терентьевич снял фуражку, пригладил седеющий ежик необычайно густых волос и крепко пожал руку секретарше Наде, которая едва не закричала от боли и до конца дня так и не смогла сесть за машинку.
— Здравия желаю! — привычно приветствовал Федор Терентьевич, входя в кабинет Пятого.
— Когда-нибудь я из-за тебя заикой стану! — Пятый на секунду поднял глаза от раскрытой папки и продолжал листать бумаги. — Ты чего пришел, Федор Терентьевич?
— Да вот характеристика мне нужна, елки-моталки, — смущенно проговорил Федор Терентьевич, понимая, что явился к начальству не ко времени.
— Какая характеристика? — машинально поинтересовался Пятый, по-прежнему занимаясь своим делом и не глядя на посетителя.
— Обыкновенная, за подписью треугольника, — пояснил Федор Терентьевич, стоя в положении вольно.
— Послушай, Федор Терентьевич, ты ведь неглупый мужик и сам не первый год руководитель, а лезешь ко мне со всякой ерундой. — Пятый с досадой почесал лысую макушку, а потом неожиданно улыбнулся. — Сочини, что посчитаешь нужным, а завтра раненько утром занеси, и я подпишу за директора. А теперь иди и не морочь мне голову. Понял?
— Никак нет!
— Чего тебе непонятно? — удивленно спросил Пятый.
— Не положено самому на себя писать, елки-моталки! — твердо ответил Федор Терентьевич и покраснел от обиды. — Никак такое не положено!
— Ну смотри, дело хозяйское, — пожал плечами Пятый, хорошо знавший характер Федора Терентьевича. — Я тебя не заставляю. Только ты учти, что у меня, как всегда, жуткий цейтнот. Сейчас я закругляюсь и на всех парах мчусь на опытный завод, а оттуда двигаю в райсовет на заседание комиссии по благоустройству и озеленению. Завтра с утра еду в подшефный колхоз, а в пятницу, не заезжая домой, — в наш пионерский лагерь. Стало быть, исчезаю до конца недели. Потерпишь до понедельника?
— Так точно!
— Тогда договорились. В понедельник ближе к обеду заглянешь в приемную к Наде и возьмешь характеристику…
Пятый был хозяином своего слова и, чтобы не забыть, сразу же дал команду кадровикам утром в понедельник принести ему личное дело Федора Терентьевича.
Пятый не имел обыкновения писать бумаги, а предпочитал диктовать. Поэтому в понедельник он вызвал из приемной Надю с блокнотом, усадил ее за приставной столик, а сам принялся расхаживать по кабинету с личным делом в руках и на ходу сочинять характеристику.
— Итак, приступим, — сказал он, обращаясь к Наде. — Пиши: «Характеристика тов. Чистосердова Ф. Т.». С новой строки: «Тов. Чистосердов Федор Терентьевич, 1911 года рождения, уроженец города Великие Луки Псковской области, русский, член КПСС с июля 1942 года, образование — семь классов…» Назовем лучше — неполное среднее, «…с 1926 года по 1931 год работал учеником слесаря и слесарем на Великолукском мелькомбинате, с 1931 года по… по…», ага, «по 1945 год служил в Советской Армии, с октября 1945 года по настоящее время работает начальником административно-хозяйственного отдела орденов Ленина и Трудового Красного Знамени организации такой-то…» Это, будем считать, общая часть. А теперь перейдем к начинке…
«Что же, собственно, можно написать о Федоре Терентьевиче?» — подумал Пятый. Более двадцати лет протрубил в коллективе, а что сделал? Командует уборщицами, прачечной и старушкой Мартой Карловной, занятой обеспечением командируемых сотрудников института железнодорожными и авиабилетами. И все? Ну и еще организует похороны. Гм, вот это дело! На первый взгляд пустяк, а на практике — клубок трудноразрешимых проблем. В институте и на опытном заводе одиннадцать с половиной тысяч душ, а с пенсионерами и членами семей сотрудников — целая армия, укомплектованная по штатам военного времени. Стоит ли удивляться, что еженедельно у главной проходной одно-два, а то и три извещения в траурной рамке с отретушированной фотографией покойного. В году, как известно, пятьдесят две недели, стало быть, минимум восемьдесят — девяносто панихид и похорон. Это вам не шуточки, а тяжкий труд, который тянет Федор Терентьевич на своих плечах в одиночку, без посторонней помощи. Весь кладбищенский люд знает наперечет, в магазине «Похоронное обслуживание» на Большой Московской он свой человек, но главное, пожалуй, не в этом. Пятый на все сто процентов убежден, что у Федора Терентьевича есть некий дар или особый, что ли, талант утешать родственников умершего. Хоть он простой и, что греха таить, не слишком грамотный мужик, а находит-таки верное слово для успокоения души любого человека в диапазоне от прачки до профессора. И при этом феноменально честен: все, что остается от подотчетных сумм, выдаваемых родными и близкими усопших, он аккуратнейшим образом возвращает по принадлежности, причем с аптекарской точностью. Другое дело поминки. Там он почетный участник застолья, ест и пьет минимум за десятерых. Кстати говоря, не только поминки, но и всякие девятые, сороковые и прочие поминальные дни до года включительно. Пусть народ теперь не верит ни в бога, ни в черта, а традиции все-таки соблюдает, и Федор Терентьевич, прямо скажем, по этой части большой мастак. Но для характеристики это, увы, не материал…
