В романе «Кальтенбург» Марсель Байер вспоминает о своем детстве. Ему трудно было смириться с тем, что морская ласточка – вовсе не ласточка. Но это было еще не все: воронова ворона – не родственница вороны; альпийская ворона – такая же ворона, как альпийская галка – галка; водяной черный дрозд – не дрозд; перепелиный король – совсем не перепел и уж никак не король. Будучи ребенком, автор отказывался верить рассказам своих родителей из области орнитологии, ведь он же знал: «Горный зяблик живет не в горах, ловец устриц не питается устрицами, гогочущая утка не гогочет, ледяная птица не имеет ничего общего со льдом, а оперение пурпурной курицы сплошь синее». Повзрослев, Байер не только научился объяснять подобные нелепости, возникающие, к примеру, при переводе с греческого и латинского языков, но и понял, что истина так сразу в руки не дается. И просто повторять то, что кто-то однажды сказал, не всегда правильно.
Этот принцип должен стать правилом и для нас. Речь идет о маленьких и больших ошибках, получивших распространение в общественном сознании, – о мифах и легендах, мешающих пониманию науки. Во многих случаях миф распространяется благодаря неправильному названию того или иного явления и предмета, именно об этом и рассказывает Байер в своем романе, вспоминая названия разных птиц. А вот еще один пример. С мая 1918 года и до 1920 года в мире бушевал испанский грипп (испанка, как эту болезнь называли в России), унесший жизни 25–50 млн человек. Это была настоящая пандемия. Из названия складывается впечатление, что место происхождения гриппа – Пиренейский полуостров, но это совсем не так. По одной из версий, очаг пандемии вспыхнул в американском штате Канзас, а именно в военном лагере Райли. Оттуда солдаты принесли опасную разновидность вируса в Европу, где возбудитель болезни атаковал ослабленное войной, холодом и голодом население европейских стран.
Итак, название «испанка» хотя и вводит в заблуждение относительно происхождения заболевания, зато не противоречит правильному описанию его протекания. Однако слово «испанка» мешает понять, почему имеющая столь европейское название инфекция стала причиной множества человеческих смертей также, в частности, и в США и даже вызвала там настоящую истерию среди местного населения, когда многие совершенно невиновные в распространении болезни люди – как американцы, так и европейцы – подверглись линчеванию.
Итак, во многих случаях целесообразно отнестись к делу более серьезно и указать на ошибки, особенно если благодаря этому удастся не допустить причинения вреда многим людям – например, детям, которых все еще пичкают шпинатом, поскольку этот овощ, по слухам, содержит много железа и потому делает нас сильными.
Кстати, как и почему железо способно сделать кого-либо сильным? Может быть, мы просто переносим свойства съеденного (твердого металла) на съедающего – мол, «мы – то, что мы едим»? Как бы там ни было, легенда о придающем силу шпинате обязана своим рождением появившемуся в начале 1930-х годов на киноэкранах мира морячку Попаю – в фуражке капитана, с татуировкой в виде якоря на левой руке, с кривым, сморщенным лицом, трубкой в уголке рта и с прищуренным глазом. Каждый раз, когда Попай хочет поколотить кого-то или совершить какие-либо действия с применением силы, он опустошает банку шпината и своим неминуемым триумфом подтверждает, что шпинат придает такую же силу, как и волшебный напиток галлов, с помощью которого Астерикс и компания держали римлян в страхе. А наши родители сразу же нашли соответствующее объяснение его победам: морячок Попай становится таким сильным оттого, что ест шпинат, который содержит много ценного железа, чудесным образом способствующего кроветворению, и вместе с тем увеличивающего размер мускулов. У Попая это очень заметно по внушительным бицепсам.
Тот факт, что Попай способствовал росту продаж шпината, настолько же очевиден, насколько неясным остается вопрос о том, каким образом его создатель, американский художник Эльзи К. Сиджер, узнал об этом или откуда взялась его убежденность в способности зелени придавать силу и наращивать мускулы. Мы можем лишь предположить, что Сиджер слышал о том, что в 1890 году некий швейцарский химик определил, что в 100 г сухого шпината содержится 35 мг железа. Эта цифра в 10 раз превышает принятый в настоящее время показатель, но в те далекие времена она сразу же была подхвачена всеми консультантами по вопросам питания. Вот так они и заставили многие поколения матерей кормить своих детей овощем, который их дорогие детки нередко считали отвратительным (однако будем справедливы – шпинат уж точно никому не принес вреда). Как же произошло это недоразумение, и почему первый анализ показал слишком высокое содержание железа – остается загадкой. По слухам, была допущена описка: исследователь хотел написать «3,5», но забыл поставить запятую. 3,5 мг железа на 100 г шпината было бы уместно и, возможно, даже верно. На самом деле шпинат содержит железа меньше, чем шоколад или ливерная колбаса. И если уж рекомендовать это травянистое растение, (что мы, несмотря ни на что, делаем с удовольствием), то только из-за его вкусовых качеств и содержащихся в нем некоторых веществ и витаминов, правда, их можно получить и с другими пищевыми продуктами.
