Рассказы

Алина Викторовна Салыкова родилась 18 июня 1987 года в городе Туле. Училась в Тульском государственном педагогическом университете им. Л.Н. Толстого на факультете иностранных языков, но не закончила его. Высшее образование получила в Тульском филиале Московского государственного университета культуры и искусства по специальности «режиссер театрализованных представлений и праздников». Одновременно с учебой работала журналистом в тульских печатных СМИ и на радио «Эхо Москвы в Туле».

С детских лет писала стихи, рассказы, сказки. Посещала в родном городе литературный клуб «Пегас». Публиковалась в тульских изданиях, а также в «Коломенском альманахе».

Алина Викторовна – творческий человек, мать двоих детей. Увлекается литературой, французской историей, кулинарией, психологией. Любит классическую литературу.

Они сидели вдвоём. Это была одна из тех редких и долгожданных встреч, которыми они не могли насытиться. Ради которой бросали всё, и не было в тот момент счастливее и между тем несчастнее людей, чем эти двое в Париже.

– А потом будет Париж. Он будет весной, когда пахнет сакурой и немного корицей. Он будет летом, когда лёгкий прохладный ветерок разлетается по городу, разнося ароматы духов и сладкой выпечки. Он будет осенью, когда парки и сады засыпаны разноцветными пёстрыми листьями, которые так сладостно ласкают слух своим шелестом под ногами. И он будет зимой, когда запах горячего пряного глинтвейна, что продают прямо на улицах в разноцветных пластиковых стаканчиках, слышится по всему городу, когда хочется остановиться и купить горячих крэпсов с начинкой из шоколадно-ореховой пасты и съесть их на лавочке в самом центре Парижа.

– Как ты думаешь, Он подождёт нас?

– Конечно, ведь это наш Париж. Он только наш, и мы можем вернуться туда, когда захотим: через пять, десять и даже двадцать лет, и он останется нашим.

Её голова лежала у него на коленях, и он гладил рукой её длинные русые волосы. Лёгкий аромат духов пленительно щекотал ноздри, а губы жаждали поцелуя. Сколько ещё у них будет таких ночей – он не знал. Каждый раз их встреча могла оказаться последней.

– Мне пора, – она резко встала, нащупала ногой балетки под кушеткой, взяла бежевый пиджак, лежащий рядом, и направилась в прихожую. Он никогда не провожал её и не закрывал за ней дверь.

– А потом будет Париж! – сказал он ей вслед.

– Потом будет Париж, – прошептала она в ответ.

Так они всегда прощались. Никогда «пока» или «до встречи». Они познакомились в городе любви, на станции метро «Эколь Милитер», познакомились, чтобы каждый из них узнал о любви. Он, не одинокий русский тридцатилетний нейрохирург, и она, замужняя – замужем за туристом, и от того ещё более одинокая русская журналистка. Их столько связывало и столько разделяло! Страсть, о существовании которой до встречи с ним она лишь могла догадываться или видеть в дешёвых американских фильмах, понимание, которое ей и не снилось, и любовь, о которой она читала в книгах… Всё это было между ними и не было в её браке. А он и не знал, что можно так любить, боготворить, уважать, хотеть и восхищаться женщиной. Он любил в ней всё: каждую клеточку, каждый изгиб, каждый недостаток. Он готов был на всё, чтобы она осталась. Лишь бы больше не уходила, не возвращалась туда, в свою привычную обыденную жизнь. Жизнь, где нет его, но куда ему так страстно желалось попасть. Нет, они были вместе всегда: в ежедневных звонках, в миллионах смс, в Сети и изредка на несколько часов – в кровати. Но этого было мало. У неё была своя жизнь, которая замирала в те минуты, часы и секунды, когда они были вместе, но куда она постоянно возвращалась. Её семья – её муж и дочь. Она вошла в вагон метро и заняла свободное место. Через полчаса будет дома. И ещё две недели не увидит его! Дома всё спокойно: дочь на выходных у бабушки, муж через полтора часа вернётся с работы. У неё хороший муж, и от этого становилось ещё тяжелее. А там Он, в своей жизни, в своей семье и со своей любовью…

Они писали друг другу. Много и обо всём. Письма корабликами пускались в плавание по Всемирной паутине – Интернету – до конечной пристани – адресата. И от этого было легче – через письма доносить всю любовь, всю боль от разлуки друг с другом, всю страсть жажды прикоснуться, обнять, поцеловать. Они знали – этого мало, но в то же время это то, что они могли дать друг другу, будучи вдалеке. Писать письма…

Марк

Любви нет. Я это прочитал сегодня утром, а вечером убедился на собственном опыте. Банальность, абсурд, страдания, слёзы. Что-то не вяжется, не клеится, не идёт. Проще всего бывает отказаться. Бросить всё и не думать о вечности. Я последний раз взглянул на фотографию Кати. От её зеленоглазого взгляда, детской улыбки с чуть приподнятыми кончиками пухлых губок стало ещё ужаснее. Она меня теряет и даже не догадывается об этом. Сейчас Катя спит и не чувствует. Не слышит. Не видит. Не замечает, как тихо, медленно, чуть слышно уходит от неё моя любовь. Наша любовь… Знаешь, Анна, я не могу вспомнить, когда в последний раз брал её за руку. Боже, я не могу даже вспомнить, когда смотрел ей в глаза и просто улыбался от того, что она рядом. Здесь, со мной, моя…Когда это было? Сколько мы вместе? Год, два, пять, вечность? Вот он, конец нашей вечности: я его узнал, здравствуй! Что же происходит, когда «вечность» заканчивается? Какой будет жизнь после того, как мой мозг удосужился отметить конец любви? Да и будет ли это называться жизнью? Самое паршивое из всего этого – нельзя убить память. Можно, конечно, но не стандартными и не безболезненными путями. Я говорю о той памяти, которая включает в себя счастливые дни, недели, месяцы и даже годы, пережитые с любимым человеком. Можно ли любить двух женщин? Можно. Можно ли при таком раскладе чувствовать себя счастливым? Можно, но, как показывает практика жизни, относительно недолго. Рано или поздно замучает совесть. Наказание выльется в виде бессонницы или, наоборот, в образе ночных кошмаров. В форме полного отсутствия аппетита или же в приступах обжорства, в вечном страхе разоблачения и мании преследования и, что самое страшное и неминуемое, – в виде исполнения супружеских обязанностей. О, ты меня понимаешь, как никто! Это самое страшное испытание из перечисленных выше. Когда находишься в состоянии эйфории, страстной влюблённости, нет ничего хуже, даже для самых типичных самцов, как заниматься сексом с женой, в данном контексте – с нелюбимой женщиной. Меня всегда мучил вопрос: а как у женщин? Что в подобных ситуациях чувствуют они? Как им даётся подобный секс? Принудительное, так сказать, выполнение супружеских обязанностей…