Габриэль Гарсиа Маркес
Рассказ о том, как Натанаэль решился нанести визит
Ветры с четырех сторон света затеяли на перекрестке неуклюжий и беспорядочный хоровод. Оказавшись в неистовой круговерти устроенного ими «урагана», серый галстук подобно вымпелу устремился в небо, указывая на восток, а потом, сметенный могучим порывом западного ветра, он низвергся оттуда и, пометавшись немного, успокоился, обретя ненадежное спасение во временно вернувшей равновесие розе ветров. Натанаэль поймал свой галстук, тщательно поправил узел, чувствуя, что полоска ткани трепещет, как живая. Не исключено, что именно благодаря этому он и решился. Не исключено, что ощутив, как у него шевелится на шее галстук, — такой самодостаточный, живой, почти что совсем свободный — он мог подумать, что вот какая-то там тряпка позволяет себе проявлять решимость и вести себя как ей вздумается, тогда как он еще пару мгновений назад даже и помыслить об этом не смел. Натанаэль поглядел с высоты своего роста на носки своих напрочь износившихся ботинок и пришел к заключению: «Похоже, что из-за них-то я и не мог окончательно решиться». Что говорить — его ботинки и впрямь сильно сдали за последнее время.
Он направился на тот угол перекрестка, который избрал для себя чистильщик обуви, восседавший там со всем своим скарбом. Натанаэль закурил сигарету и принялся наблюдать за тем, как этот юнец, насвистывая мотивчик одной из популярных песен, раскладывает щетки, тряпки и прочие непременные аксессуары своего ремесла, намереваясь во всеоружии приняться за решение предстоящей ему важной задачи — наведение глянца на ботинки Натанаэля. Вот показалась баночка с коричневым гуталином, какие-то лоскуты суконной материи и разные тряпочки, в неукоснительном порядке переброшенные через руку чистильщика обуви, а под конец — пара щеток, на одну из которых уже был нанесен коричневый гуталин. «Вероятно, другая щетка используется для черного гуталина», — подумал Натанаэль. Завершив все приготовления, чистильщик обуви выдавил половинку апельсина на носок левого ботинка Натанаэля, немедленно почувствовавшего, что пальцы его ног легонечко щиплет, словно бы от действия кислоты, а во рту, наполнившемся обильной слюной, разливается апельсиновый аромат. У Натанаэля возникло такое ощущение, будто бы чистильщик обуви выдавил апельсин не на ботинок, а прямо ему на язык. Затем он услышал негромкий удар щетки о ящик, за которым последовала стремительная и почти машинальная смена его ног на подставке.
И лишь немного погодя (когда вкус апельсина во рту стал ощущаться в меньшей степени) Натанаэль удосужился разглядеть лицо чистильщика обуви. «На вид он еще юн», — подумалось ему. «Во всяком случае, он выдерживает должную дистанцию, чтобы выглядеть именно так», — довершил он начатую ранее мысль и потом на протяжении нескольких секунд безучастно наблюдал за тем, как ловко и привычно владеет чистильщик обуви орудиями своего ремесла. Через силу (только дождавшись, пока аромат апельсина сойдет на нет) Натанаэль решил заговорить.
— Вы женаты? — поинтересовался он.
Юноша не счел нужным хотя бы на миг оторваться от своей работы и даже не поднял головы, методично втирая коричневый гуталин в правый ботинок Натанаэля. Справившись с этим, он протянул:
— Ну, это еще как посмотреть...
— Посмотреть — на что именно?
— Да на то, что вы разумеете под словами «быть женатым», — так и не прервав своей работы, объяснил чистильщик обуви.
Натанаэль затянулся сигаретой; он наклонился вперед, опершись локтями на колени.
— Я желаю знать, имеется ли у вас жена.
— Ну, это уже совсем другое дело, — заявил юноша.
И тотчас же, в очередной раз стукнув по крышке ящика, вновь дал понять о смене ног.
— В этом случае я, безусловно, не женат, — добавил он.
Натанаэль опять водрузил свой левый ботинок на ящик. Чистильщик обуви продолжал с невозмутимым видом насвистывать тот же самый мотив, что был прерван еще первым вопросом его клиента. Натанаэль решил откинуться на спинку стула, но, посидев так какое-то время, счел целесообразным снова наклониться вперед и опереться локтями о колени; сделав последнюю затяжку, он все еще мешкал, не выплевывая окурок и щурясь от дыма, разъедавшего глаза. И так, с сигаретой во рту, он задал новый вопрос, разобрать который не сумел бы и сам. Лишь тогда он вытащил окурок изо рта.
— Как это называется? — спросил Натанаэль.
Чистильщик обуви резко оборвал свист.
— Что?
— Да я говорю: «Как это называется? — продолжал Натанаэль.
— A-а, теперь я понял, — закивал головой чистильщик обуви. Отвлекшись от ботинка, он даже поднял свою голову, чтобы быстрее взять в толк. — Я лишь хочу поинтересоваться, что же это такое, название чего вы желаете узнать.
— Название того, что вы насвистываете, — прояснил ситуацию Натанаэль.
— Ну, это уже совсем другое дело, — заявил чистильщик обуви. — Кто его знает, как это называется.
И затем, залихватски пройдясь щеткой по ботинку, который в результате почти сполз с подставки, и жестом фокусника вернув его на место, паренек вновь вернулся к работе, небрежно бросив: «Да ее везде поют». После чего засвистел с удвоенным энтузиазмом.
