«Вернуться!!! Мне нужно вернуться!!! Я должна ВЕРНУТЬСЯ!!! – Душераздирающий, не прекращающийся крик разрывал пространство.
Она из последних сил пробиралась по Тоннелю Возврата, сметая любые препятствия на своем пути двумя острыми мечами. От невыносимой боли тело раздирало на части, кровь ручьями стекала по рукам и ногам. Она почувствовала, как что-то еще начинает отрываться от ее тела. Чудовищная боль пронзала миллионами острых стрел!
Еще никому не удавалось пройти Тоннель и остаться в живых.
А вот она пройдет!
Без вариантов!
Она уже не понимала, что происходит. И только одна мысль с дикой яростью и остервенением продолжала биться сквозь гаснущее сознание и замирающий пульс:
Вернуться!!! Мне нужно вернуться!!! Я должна ВЕРНУТЬСЯ!!!»
19 июля 2013 г.
Дмитрий резко подскочил на постели. В барабанные перепонки неприятно въедался звук телефона. Мельком взглянул на часы – 3:20 утра. Звонок мобильника в это время не предвещал ничего хорошего. Всем друзьям и знакомым четко было вбито в голову, что после 23:00 звонить можно только в двух случаях: если случилось что-то плохое или что-то из ряда вон плохое. Звонки из разряда: «дружище, я пьян, забери меня» или «я по тебе соскучилась, решила позвонить», как правило, имели неприятные последствия в виде резкой и весьма не деликатной беседы, сопровождавшейся элементами нецензурной лексики, детально доносившей до сознания абонента – почему нельзя звонить майору специального подразделения «Альфа» в такое время суток по пустякам.
Телефон продолжал настойчиво звонить. В его назойливом звучании отчетливо слышались нотки пропадающего отпуска. Оставалось еще целых 20 дней беззаботной и беспечной жизни. Той жизни, в которой нет ни оперативных заданий, ни горячих точек, ни криков заложников, умоляющих о спасении. Но звонок телефона в 3:20 утра совершенно четко давал понять, что об отпуске можно забыть. Уверенность о безвозвратно ускользающем отдыхе укрепилась еще больше, когда Дмитрий увидел имя звонившего на дисплее.
– Слушаю! – Твердо ответил Дмитрий, отводя тоскливый взгляд от сумки с вещами, приготовленной для поездки в Испанию.
– Бартон, срочно собирай своих ребят и быстро в офис! Детали на месте! – Интонации в голосе начальника мигом развеяли остатки сна.
Полковник Игорь Николаевич Шарадин славился своим спокойствием и выдержкой среди подчиненных и коллег, чем заслужил почетное звание «непоколебимый». Обозначая проблемы или ставя задачи, он никогда не давал волю эмоциям, какие бы события или трагедии не происходили при этом. Но только не сегодня. В голосе «непоколебимого» явно угадывались замешательство и страх. А вот это не к добру. Ох, как не к добру.
Меньше чем через час «ребята Бартона» в полном сборе сидели в кабинете начальника вокруг его любимого стола. Пребывая в хорошем настроении, Шарадин любил говаривать: «Стол начальника – это Святыня, за которым принимаются самые важные решения». Он и относился к нему как к таковой. Протирал по нескольку раз на дню, любил поглаживать и не дай Боже кому-то положить на него что-то, кроме бумаг.
Под определением «ребята Бартона» подразумевалось шесть первоклассных сотрудников подразделения «Альфа» под руководством майора Дмитрия Александровича Бартона. В шутку коллеги называли их «великолепная шестерка», но только в шутку и только так, чтобы никто из самой «шестерки» не услышал, так как существовал определенный риск отхватить в ответ такую же шутливую, но увесистую оплеуху от любого из них.
Все «Ребята» были как на подбор – развитые, мускулистые, высокого роста, широкоплечие, подтянутые. А еще они были собранные, серьезные и очень ответственные. По крайней мере, они себя так позиционировали, потому что в данный момент картина была совсем иная. Двое откровенно спали, уронив головы на отполированный до блеска стол начальника. Один даже умудрился пустить тонкую струйку слюны на «святую» столешницу. Еще двое что-то тихо, но оживленно обсуждали между собой, хихикая и подпихивая друг друга, как школьники, задрав ноги на тот же самый святейший стол. Еще один говорил о чем-то по телефону. Сам Дмитрий стоял у окна и смотрел на ночную Москву.
Именно такую картину застал Шарадин, войдя быстрым шагом в свой кабинет. Услышав шаги, сотрудники, как по команде сели прямо в своих стульях, убрав все «посторонние предметы» со стола шефа, одновременно готовясь к неизбежной лекции о святости и неприкосновенности этой вещи.
Однако Шарадин молчал. Глава элитного подразделения сел за стол, машинально взял со стола какую-то бумагу и уставился на нее отсутствующим взглядом, по-прежнему храня молчание. Шли секунды. Дмитрий обратил внимание на то, что документ в руках начальника дрожит. Дмитрию стало не по себе. В таком состоянии полковника он никогда раньше не видел. Отойдя от окна, он сел на свободное место рядом с Шарадиным и попытался разрядить обстановку:
