– Пап, ну скоро мы приедем?
Мужчина, сидевший за рулем длинной «Нивы», поморщился как от зубной боли. Они проехали чуть больше половины пути, а сын уже весь изнылся. «Скоро? Скоро?» Это началось, едва они съехали с МКАД и взяли курс на Тулу. Семьдесят километров до Серпухова, там – в сторону от Симферопольского шоссе, через город, затем, минуя Тарусу, – на второстепенное пустынное шоссе, ведущее в Калугу, и по нему – еще километров сорок. Итого – двести пятьдесят километров от дома до дачи.
Местечко, где стояла их дача, было тихое и живописное. Никаких соседей в радиусе километра. Рядом речка – к счастью, недостаточно глубокая для того, чтобы постоянно беспокоиться за восьмилетнего сорванца: «А не утащили ли тебя на дно русалки, сынок?» Скорее не речка, а ручей, чистый и всегда холодный. На большом участке – десять огромных лип с черными корявыми стволами и густыми кронами. Даже в самые жаркие дни половина участка была укрыта прохладной тенью. А если хочешь позагорать – пожалуйста: ставь топчан на открытом месте и поджаривайся сколько душе угодно. Единственный недостаток – ездить на дачу далеко. Туда-обратно набегало полтысячи верст. А сколько бензина жрет это четырехколесное чудовище, лучше и не вспоминать. Но сейчас они ехали надолго – впереди законные две недели отпуска. Машина была забита под завязку. На переднем сиденье устроилась жена. Она нервно обмахивалась каким-то проспектом, взятым из «Рамстора», куда они заезжали, чтобы купить все необходимое
Все необходимое в понимании мужчины – это вдоволь пива и мягкая нежная телятина на шашлык. Четыре килограмма. И несколько пачек майонеза. Он порежет телятину мелкими, в половину спичечного коробка, кусочками, добавит нарезанный кольцами лук и зальет майонезом. И все. Никаких специй, уксуса, минеральной воды, кефира или сухого вина. Телятина, лук и майонез – вот рецепт настоящего шашлыка. Все остальное – ерунда.
Мужчина глянул в зеркало заднего вида. Неизвестно, придется ли ему СЕГОДНЯ вечером снимать с шампура сочное дымящееся мясо и запивать его холодным пивом. Скорее всего, нет. Наверняка теща замучает различными мелкими поручениями. «Сделай то да сделай это...» Он бросил еще один быстрый взгляд в зеркало. На заднем сиденье, в дурацкой панаме, разукрашенной узором «весна в джунглях», восседала теща, дородная дама лет пятидесяти пяти, с обрюзгшим лицом и красной морщинистой кожей на груди. Одной рукой она опиралась на свою сумку, набитую непонятно чем, а другую положила внуку на плечо.
Мальчишка ерзал и так и этак, пытаясь избавиться от тяжелой ладони, которая жгла небось почище раскаленной сковородки, но почему-то не мог просто взять и скинуть бабушкину руку. Знал, что с ней лучше не спорить.
«Вся семейка такая: что мамаша, что дочка... Если уж откроют рот – хоть святых выноси!» Внезапно мысль о предстоящих двух неделях отдыха показалась мужчине не столь уж заманчивой. Жена давно настаивала на том, чтобы поехать к морю, но у него была спасительная отговорка: отпуска не совпадают. Вот так, любимая! Извини! Очень жаль, но...
Он уже потирал руки и блаженствовал, предвкушая долгое валяние в кровати по утрам и вечернюю рыбалку на Оке в четырех километрах от дачи по разбитой грунтовой дороге, для этого и была куплена именно «Нива», хотя она тряслась и гудела на трассе, как электромясорубка, и отличалась весьма неумеренным аппетитом), но начальник жены вдруг смилостивился («Козел! Не мог отказать, ссылаясь на служебную необходимость. По-моему, она с ним спит. Я давно подозре вал...») и подписал заявление об отпуске в середине июля.
Нет, на море они не поехали. Деньги, которые понемножку откладывали весь год на отпуск, пошли на ремонт. Не на какой-нибудь шикарный евроремонт – самый обычный. Жена сама сторговалась с бригадой бойких молдаван (единственное их достоинство, что берут дешевле), купила на строительном рынке все, что они сказали, и оставила в московской квартире тестя – наблюдать за порядком. Тесть, бессловесный худой мужик с вечно слезящимися красными глазами, словно он постоянно оплакивал чудовищную ошибку, совершенную в молодости, как нельзя лучше подходил для этой роли. Маленький, забитый, с половиной желудка (вторую вырезали вместе с какой-то противной опухолью), непьющий и смирный. «Ну не дышать же нам все лето краской!» – сказала жена. Да уж конечно, чего ею дышать? Пусть тесть дышит. С легкими-то у него пока все в порядке. Легкие – это не желудок.
Мужчина поймал себя на мысли, что как-то легко называл тестя «отцом», а вот тещу – только по имени-отчеству. Почему-то ему ни разу не пришло в голову назвать «мамой» эту огромную, вечно красную и потную женщину. Собственно, он и женщиной ее не считал – только тещей.
Думая о ней, он всегда вспоминал пословицу американских колонизаторов: «Хороший индеец – мертвый индеец».
Правда, он боялся, что не дождется этого никогда. Хотя теща и носилась со своей гипертонией, как курица с яйцом (и при этом с удовольствием ела все жирное – масло, булочки, сало, пирожки), но здоровье у нее было железное.
Мужчина чуть повернул руль вправо, вкладывая машину в затяжной пологий поворот. Огромный зонтик – такие ставят в летних кафе – уткнулся ему в плечо. Мужчина снова поморщился. Этот дурацкий зонтик никак не хотел складываться, но и оставить его тоже было нельзя. «Как же я буду без зонта в такую жару? Солнечные ванны мне вредны. Не забывайте, что у меня – ГИПЕРТОНИЯ!»
