— Черт! — я со злостью бью кулаком в стену.
Квартира, о которой я давно мечтал, уходит из-под носа. Не хватает каких-то двадцати тысяч. Сумма небольшая, но когда все резервы уже исчерпаны, и она становится непреодолимым препятствием. Я и так уже залез в долги, хотя не люблю занимать деньги даже у самых близких друзей. Всегда стараюсь тратить не больше, чем зарабатываю. К тому же, долги нужно отдавать, и желательно пораньше. Никто не согласится ждать полгода, пока мои финансовые проблемы решатся. У друзей свои заботы — дети требуют новый пентиум, а жены мечтают о солнечном Таиланде. Нет, дальше залезать в долги нельзя, лучше подождать. Конечно, жаль упускать этот вариант — хорошая двухкомнатная в престижном Академгородке, с длинной лоджией, просторной прихожей и заманчивым видом на березовую рощу, но ничего — потерплю.
Внизу грохочет музыка. Я наклоняюсь вперед и вижу синий «чероки». Дверцы распахиваются, и наружу выбирается блондинка в роскошной шубе. Следом выкатывается толстощекий мужичок с красной лысиной и начинает выгружать из салона многочисленные пакеты с покупками. Я ухмыляюсь и задергиваю занавеску.
Нужно звонить Владимиру и отказываться от квартиры. Я знаю, что он ответит: «Ты, что — не можешь занять у кого-нибудь?». Не могу, не хочу, не буду… Анька тоже потерпит, хотя она просто бредит большой квартирой — годы идут, пора вить гнездо, высиживать птенцов. В однокомнатной она жить не хочет. Говорит, что сойдет с ума от моих картин. Когда приходит ко мне, то заставляет отворачивать их к стене. Называет мое творчество патологическим, а меня вивисектором. Конечно, она шутит. Знает, что я люблю зверей, особенно кошек. Может быть, поэтому никогда их не рисую. Предпочитаю в своих картинах скрещивать людей с более отвратительными существами — рептилиями, насекомыми… Чем больше животное отличается от человека, тем интереснее гибрид. Перепончатые крылья, чешуйчатые хвосты, когтистые лапы… Мне нравится конструировать человеческие тела заново, добавляя к ним то, что бог поленился или побоялся прирастить. Одних мои работы приводят в восторг, других заставляют креститься.
Помню, лет восемь назад, пригласили меня сделать выставку в одном полуподвальном магазинчике. Принес работы, развесил. На другой день туда наведался православный батюшка и застращал директора. Мол, из-за этих сатанинских картин не будет вам в жизни счастья во веки веков! Дядька испугался, тут же снял все мои работы и засунул в мешок. Теперь, как меня увидит, так спешит поскорее смыться. Мне смешно. На самом деле я такой кровожадный только в живописи — в реальной жизни кровь из младенцев не пью, животы ногтями не вспарываю…
Мобильник на столе начинает вибрировать. Наверное, Владимир, не дождался моего звонка. Но я ошибаюсь — на табло высвечивается «салон».
— Привет, Эльвира! Перезвони на домашний телефон, если есть возможность…
Почему все женщины, которые работают в художественных салонах и выставочных залах, имеют такие диковинные имена? Виолетта, Инесса, Элеонора, Диана… Такое впечатление, что листаешь не записную книжку, а справочник по мифологии или экзотическому цветоводству.
Эльвира мне нравится. Нет, я никогда не хотел с ней переспать, но, думаю, это было бы забавно. У нее большая низкая грудь, острые коленки, аккуратный кругленький зад. Все движения у нее плавные, размеренные, как у танцовщицы-сомнамбулы. И характер соответствующий — спокойный, рассудительный. Не представляю, чтобы она на кого-то кричала. Даже матерные слова, которые изредка слетают с ее интеллигентных уст, кажутся изысканными литературными терминами.
Звонит телефон. Домашний. По сравнению с современными полифоническими мелодиями сотовых, его трель кажется ужасно старомодной. Снимаю трубку:
— Антон, у меня для тебя новость!
— Неужели какой-то богатый меценат скупил все мои картины?
Я всегда задаю Эльвире этот шутливый вопрос, но мои картины покупают редко. Вернее, совсем не покупают. Обычно Эльвира сообщает мне о новой выставке или приглашает на какой-нибудь литературно-музыкальный вечер. Но сегодня исключение:
— Почти угадал. Покупатель богатый, но странноватый. Вроде иностранец, но говорит без акцента. Пока приобрел только одну картину — девушку со змеиным хвостом. Я дала ему твою визитку. Он заинтересовался веб-дизайном и дизайном вообще. Оставил свою карточку, просил тебя позвонить. Желательно сегодня.
— Диктуй телефон.
— 42-33-51. Хосе Мануэль Эскудеро.
— Испанец что ли?
— Вроде того. Симпатичный смуглый брюнет. За деньгам, когда зайдешь?
— Наверно завтра забегу. Сколько мне причитается?
— Четыре восемьсот.
Я прикидываю, что еще три раза по столько, и я бы обзавелся вожделенной двухкомнатной. Если покупатель денежный и просил позвонить, то может и еще чего-нибудь обломится. Попробую подсуетиться, Владимиру звонить пока не буду.
Прощаюсь с Эльвирой и снова подхожу к окну. Джипа уже нет. На его месте — трое подростков перепинываются мячом. Руки в карманах. Поеживаются от холода. Конец зимы — февраль. Потеплело до минус пяти, и двор ожил. Сам бы с удовольствием поиграл в футбол, но возраст уже не тот, да и времени нет.
