Ночь, на которую было назначено исполнение священной миссии, выдалась на удивление тихой.
Фарид — самый младший из четверых — потом вспоминал, что даже собаки, и те молчали. Было тепло, легкий ветерок, временами набегавший из пустыни, почти не чувствовался. Когда они приехали, уже совсем стемнело. Машина, на которой они проделали весь этот долгий путь — от Алжира до места встречи около Дар-Азизы — была старая, их сильно растрясло в дороге. Дважды приходилось останавливаться. Не проехали и полпути, как на заднем колесе спустила камера. Пока ее чинили, Фарид — которому никогда прежде не приходилось покидать город — сидел в тени огромной каменной глыбы и с удивлением наблюдал за тем, как прямо на его глазах, словно в театре, изменяется окружающий пейзаж. Поменять колесо оказалось непросто — гайки были сбитые и ржавые, их едва удалось отвернуть. По негромким репликам своих спутников Фарид понял, что они опаздывают и уже не успеют где-нибудь остановиться и перекусить. Наконец они снова двинулись в путь. Но на подъезде к Эль-Куэду заглох мотор. Больше часа потребовалось, чтобы найти и кое-как починить неисправность. Их вожак, бледный молодой человек лет тридцати с темной бородой и пронзительными глазами, какие бывают у людей, посвятивших себя служению Пророку, злобно шипел и торопил шофера. А тот потел над раскаленным мотором. Имя его Фариду было неизвестно. Конспирация не позволяла спрашивать, кто он и откуда.
Как звали двух других его спутников, Фарид тоже не знал.
Он знал только свое имя. Когда машина наконец завелась, уже совсем стемнело, никакой еды они с собой не брали, была только вода, чтобы утолить жажду.
В Эль-Куэд добрались глубокой ночью. Кругом было тихо. Машина остановилась у рынка, и, как только они вышли, сразу уехала. Откуда-то из темноты появился человек — пятый в их группе — теперь он показывал дорогу.
Именно тогда, торопливо пробираясь по ночным улицам чужого города, Фарид впервые задумался о том, что́ им вскоре предстояло сделать. В одном из карманов халата рука его нащупала слегка изогнутый нож в чехле.
Первым с ним заговорил об иностранцах его брат, Рашид Бен Мехиди, когда они вместе сидели на крыше отцовского дома и смотрели на мерцание огней над Алжиром. Фарид тогда уже знал, что Рашид Бен Мехиди активно борется за то, чтобы превратить их страну в исламское государство, в котором нет других законов, кроме тех, что предписаны Пророком. Потом брат каждый вечер стал рассказывать Фариду, почему нужно изгнать из страны иностранцев. Первое время Фариду было лестно, что брат ведет с ним такие долгие разговоры о политике. Правда, ему не сразу удалось разобраться во всем, что рассказывал брат. А когда он наконец разобрался, то понял, что тот не зря тратит на него свое время. Он хочет, чтобы Фарид тоже участвовал в изгнании иностранцев из страны.
Это было больше года назад. И вот теперь душной безветренной ночью он пробирается по темным и узким улочкам вместе с другими мужчинами, одетыми, как и он, в черное, чтобы исполнить желание Рашида. Иностранцам нечего делать в их стране. Но они не уплывут отсюда на кораблях и не улетят на самолетах. Они будут убиты. И те, кто еще только собирается сюда, побоятся приехать.
«Твоя миссия священна, — повторял Рашид. — Пророк будет доволен. Мы сделаем страну такой, какой он желает ее видеть, и тогда тебя ожидает счастливое будущее».
Фарид нащупал в кармане нож. Он получил его от Рашида в тот вечер, когда они прощались на крыше. У ножа была красивая рукоятка из слоновой кости.
Они шли, пока не оказались на окраине города. Впереди раскинулась площадь. Над их головой ярко светили звезды, небо было безоблачно. Они стояли в тени длинного кирпичного дома, возле решетки закрытого на ночь магазина. Напротив, через дорогу, за высоким железным забором скрывалась огромная каменная вилла. Человек, который шел первым, бесшумно растворился в темноте.
Они снова остались вчетвером. Ниоткуда не доносилось ни звука. Фарид даже не знал, что бывает такая тишина. В Алжире всегда шумно. Никогда еще за свои девятнадцать лет Фарид не переживал ничего подобного.
В вилле напротив еще светилось несколько окон. Дребезжа, мимо прополз автобус с разбитыми тусклыми фарами. Потом снова стало тихо.
Вот погасло одно окно. Фарид попытался определить время. Ему казалось, что они ждут уже полчаса. Очень хотелось есть — ведь у него с самого утра во рту не было ни крошки. Обе бутылки с водой уже опустели. Но просить нельзя. Это может рассердить главного. Выполняя священную миссию, нельзя думать о таких пустяках, как вода.
Погасло еще одно окно. А следом за ним и последнее. Дом на противоположной стороне улицы погрузился во мрак. Они продолжали ждать. Потом главный подал знак, и они перебежали через дорогу. Около калитки сидел старик сторож, он спал. В руке у него была деревянная дубинка. Главный пнул его ногой. Сторож проснулся, и Фарид увидел, как вожак поднес нож к самому лицу старика и что-то прошептал ему на ухо. Даже в тусклом свете уличных фонарей Фарид ясно увидел страх в глазах сторожа. Старик поднялся и на непослушных ногах заковылял прочь. Калитка, слегка заскрипев, открылась, и они вошли во двор. Здесь сильно пахло жасмином и еще каким-то растением, название которого Фарид не помнил. Было все так же тихо. Рядом с высокой входной дверью висела табличка: «Орден христианских сестер». Фарид задумался над тем, что́ это может значить. Но тут на его плечо легла рука. Он вздрогнул. Потом понял, что это главный. И услышал от него первые за все время слова — они были сказаны так тихо, что даже ночной ветер не услышал бы их.
