Джалил Мамедгулузаде
ПУСТОХЛЫСТ
В половине четвертого пополудни я возвращался домой. Очень устал и был голоден. Я уже подходил к дому, когда шагнул мне навстречу какой-то человек, поздоровался и взял меня за правую руку.
- Дядя Молла, наверно, не узнаешь меня? И вправду я не узнал его. Стал всматриваться, не зная, что сказать.
- Ишь ты! Как это не узнаешь! Я же твой земляк. Раз-ве ты не знаешь Гаджи-Новрузагу? Так я племянник его, сын брата Гаджи-Новрузаги. Своего земляка не узнаешь?
- Извини, - говорю, - ей-богу, не узнал.
- Как же? - продолжал незнакомец, повысив голос. - Ты не знаешь Гаджи-Новрузагу из квартала Кала? Сам ты сколько раз бегал к нам в детстве. Мы же с тобой росли в од-ном квартале!
-Ей-богу, голубчик, не узнал сразу, - стал извиняться я.- Но раз ты говоришь, что мы росли в одном квартале, пусть будет так. Ладно. Милости прошу, зайдем к нам, будь гостем'
Однако мой новый земляк схватил меня за вторую руку.
- Нет, братец, я к вам не пойду. Сперва ты должен пожа-ловать к нам, а потом уж я приду к вам. Клянусь твоим здоровьем, иначе не пойду. До нашего дома рукой подать.
И он стал тянуть меня за обе руки.
- Спасибо, спасибо! - сказал я. - Премного благодарен, но сейчас я никак не могу, очень устал Бог даст, в другое время обязательно приду.
Услышав эти слова, земляк мой заволновался:
- Клянусь твоей жизнью, не отпущу! Ты должен пойти к нам. Сейчас самовар дома кипит. Клянусь твоей жизнью, ты должен пойти со мной. И Гасымага у нас, и Мирза-Абас у нас. Я оставил их дома и пришел за тобой. Они очень хотят тебя видеть. Сказали, без Моллы не возвращайся.
Я не знал, кто такой Гасымага, не знал, что это за Мирза-Абас. Но если бы я заикнулся об этом, то мой друг принялся бы тут же рассказывать длинные истории об их отцах и дядях. Кое-как я вырвал руки из рук моего земляка и юркнул в свой подъезд, только повернул голову и извинился. Поднимаясь по лестнице, я слышал громкий голос моего приятеля, но слов не мог разобрать...
Поднялся к себе и сел обедать. Расставляя тарелки, ма-ленькая моя дочка сказала, что кто-то приходил звать меня в гости. Я ничего не ответил (рот был занят). Ставя на стол со-лонку, дочка добавила:
- Приходивший говорил, что его зовут Гурбангулу-бек и что он племянник Новрузаги. Говорил, что Молла-Насреддин его земляк. Он поджидал тебя на улице. Вот и сейчас он про-хаживается по мостовой...
Вечером, когда я пил чай, кто-то позвал меня с улицы. Я поднял голову, выглянул в окно и увидел Гурбангулу-бека, который, вытянув шею и подбоченившись, не сводил глаз с на-шего окна.
Я отозвался.
- Салам-алейкум, дядя Молла! Пожалуй к нам на стакан-чик чаю!..
- Бек, у нас чай уже на столе, - ответил я. - Пожалуй к нам ты сам! - и послал мальчика отпереть подъезд.
- Дядя Молла, клянусь твоей дорогой жизнью, не приду! Пока ты первым не пожалуешь к нам, я к вам не приду.
Я повторил свое предложение, но по поведению моего но-воявленного друга понял, что он ни за что к нам не зайдет. Я надел шапку и спустился на улицу, но, как ни настаивал мой земляк, я не смог пойти к ним и извинился.
И все-таки мой друг успел изрядно меня утомить, потому что в течение пяти минут выпалил, может быть, тысячу пятьсот слов. Начал он с того же, что он сын брата Новрузаги, что дя-дю его назначили командиром конницы, а его самого губернатор взял к себе старшим секретарем, что старший брат его Халилага стал начальником телеграфа, а младший, Мамед-Гасанбек, - офицером, что из Эривани приехал Мешади-Джафар и едет в Москву, Мешади-Гурбанали приехал в Тиф-лис делать себе зубы, из квартала Сарванлар прибыло много паломников, едущих в Мешхед, заболел сын Гаджи-Гасанаги, Мохсин, и привезли его показать врачам, что между русскими и турками ведутся переговоры насчет Карса и отношения меж-ду ними стали натянутыми, гочага Пирверди приговорили к восьми годам Сибири, в Нахичевани немного подорожал сыр, и еще много перечислил подобных новостей, перебирая по пальцам.
Я попрощался и хотел было удалиться, но Гурбангулу-бек снова удержал меня за руку, но я вырвал руку и спасся бег-ством.
Он что-то продолжал тараторить мне вслед, но я был уже далеко.
Под утро мне показалось во сне, что кто-то говорит:
- Дядю Новрузагу назначили командиром конницы, брат стал начальником телеграфа, Мешади-Гурбанали приехал вставлять себе зубы...
Открыл глаза, вижу - светает. Поглядел немного по сто-ронам и понял, что кто-то разговаривает на улице. Я тотчас узнал голос моего друга Гурбангулу-бека и несколько удивился даже. В одной сорочке я подошел к окну и увидел, как Гур-бангулу-бек, все также подбоченившись, стоит посреди улицы и, поймав такого же, как и я, раба божьего, громко рассказы-вает:
- Отношения между русскими и турками испортились, гочагу Пирверди дали восемь лет Сибири, Мохсина, сына Гаджи-Гасанаги, привезли показать врачам...
Я предупредил домашних, чтобы никто не подходил к окну, а если будут спрашивать меня, сказать, что ушел в редакцию.
Я молча выпил стакан чаю, съел кусок хлеба и приготовил-ся выйти из дому. Но как? Как мне выйти, чтобы этот злодей меня не заметил? Второго выхода в доме не было.
