— Направо! — негромко скомандовал Морда.
Макаров повернул руль и, выехав на улицу Желябова, остановил «Мерседес» у светофора.
— Опять шнурок развязался, — пробормотал Морда и, нагнувшись, завозился с ботинками. Тут все и случилось.
По крыше «мерса» будто ударили палками. Макаров огляделся в поисках хулигана — стихийного борца с частной собственностью.
Рядом с машиной никого не было, но Макаров краем глаза отметил странную позу шефа на заднем сиденье, и она ему не понравилась.
— Гони! — раздался вопль. — Сука, меня чуть не угрохала! — кричал Морда.
Макаров рванул с места, а Морда дрожащей рукой тыкал кнопки сотового телефона, вызывая «Скорую» и милицию. Проехали перекресток, и он приказал остановиться. Выскочил из машины, размахивая руками, побежал к тормознувшему сзади автомобилю сопровождения.
Макаров обернулся и опытным глазом человека, прошедшего Афганистан и Чечню, определил, что их шефу, Василию Андреевичу Радкевичу, «Скорая» не нужна. Странно вывернутая пухлая рука, широко распахнутые неподвижные глаза, залитые кровью из раны на голове, — бездушное, мертвое тело.
Он поднял голову. В крыше «Мерседеса» светились аккуратные дырки. Макаров насчитал шесть: три над задним сиденьем и три впереди, справо от него, как раз над сиденьем Игоря Торопова, по прозвищу Морда, — начальника личной охраны Радкевича. В спинке сиденья Макаров разглядел входные отверстия. Выглянув из окна, он разглядел сзади, за перекрестком, кирпичную шестиэтажку, зиявшую пустыми глазницами окон. Дом либо шел на слом, либо ожидал капитального переустройства под какую-нибудь фирму. Стреляли наверняка оттуда.
Тем временем с заунывным ревом примчалась «Скорая», из нее мгновенно выскочили два врача, санитары с носилками. Простому смертному такого не дождаться, подумал Макаров, хотя против бывшего шефа ничего не имел. Мужик был что надо, жить бы ему и жить! Врачи быстро убедились, что «наука уже бессильна», но все еще колдовали, демонстрируя как рвение, так и уважение к высокопоставленному телу.
Подкатила машина ФСБ, за ней — с мигалками и сиренами — милиция. Широкоплечий брюнет, то и дело промокавший цветастым платком размером с добрую простыню обильно потевший лоб, долго беседовал с Тороповым, затем подошел к Макарову и, заглянув в блокнот, не то спросил, не то поздоровался:
— Макаров Александр Петрович? Расскажите, только подробнее, что помните, что заметили, и вообще… — он неопределенно махнул платком.
Макаров, как мог, описал происшествие и добавил, что стреляли сверху — не то с крыши, не то с верхних этажей.
— Вон, ваши как раз у того дома бегают, — показал он на суетившихся за перекрестком людей.
— Во-первых, это не наши, а милиция, — брюнет брезгливо покривился, словно откусил лимон, — а во-вторых, где киллер прятался, мы сами определим. Мне интересны не ваши гипотезы, а то, что вы успели заметить. К слову, вы всегда этой дорогой ездили?
К месту работы, домой или на дачу Радкевич добирался одним из многих маршрутов, составленных лично Мордой, то есть начальником службы безопасности Тороповым. Сидя рядом с Александром, он командовал, куда ехать, так что Макаров заранее маршрута не знал. Может быть, знал кто-то из экипажа машины сопровождения?
Вопросы у брюнета иссякли, и он, не прощаясь, а лишь кивнув, поспешил к своим коллегам, производящим «следственные действия»: осмотр машины, опрос случайных свидетелей, видео- и фотосъемку.
Макаров решил, что теперь он лишний, и ретировался, также не попрощавшись.
Александр жил один, и это обстоятельство приучило его надеяться только на самого себя: забыл купить пельменей — ужин «отдай врагу», не выстирал рубашку, так хоть новую покупай — шеф не терпел грязного воротничка и вообще неопрятности.
Сегодня, воротясь в свое холостяцкое жилище, Макаров и не вспомнил об ужине. Натянув спортивные штаны с клеймом всемирно известной фирмы «Адидас», сработанные какой-нибудь подмосковной полукустарной фабричкой, он влез в заношенные тапочки и рухнул на лежанку, приобретенную в магазине года четыре назад и называвшуюся «диван-кровать».
К смерти Макаров привык, если вообще можно привыкнуть к необратимому превращению человека. Он видел такие страдания, когда люди молят о смерти, как о счастье. Но то была война, и этим все сказано. А тут ни взрывов, ни стрельбы, ни окопов, ни холодного зимой и раскаленного летом железа бэтээров. Нет, конечно, ежедневно сообщают о налетах, грабежах, заказных убийствах, но чтобы при тебе, на твоих глазах!..
Саша лежал, глядя в пыльный потолок, и размышлял о происшедшем. Еще накануне он радовался, что в его беспокойной жизни настала пора безмятежности и материальной стабильности. Исподволь возвращались привилегии, с коими только что вели смертельный бой вчерашние демократы. Уже сегодня они получили намного больше, чем имели их партийные предшественники. Если те боялись хотя бы за партбилеты, то нынешние не боялись ни бога, ни черта, стремясь обеспечить себе и внучаткам безбедное существование. Кое-что перепадало и ему, персональному шоферу второго человека в городской администрации. И вот на тебе!
