Я сидел в зале Дворянского собрания на красном бархатном диване и слушал концерт симфонического оркестра, которым дирижировал восьмилетний Вилли Ферреро.
Я не стенограф, но память у меня хорошая… Поэтому, постараюсь стенографически передать тот разговор, который велся сзади меня зрителями, тоже сидевшими на красных бархатных диванах.
— Слушайте, — спросил один господин своего знакомого, прослушав гениально проведенный гениальным дирижером «Танец Анитры». — Чем вы это объясняете?
— Что?
— Да вот то, что он так замечательно дирижирует.
— Простой карлик.
— То есть, что вы этим хотите сказать?
— Я говорю — этот Ферреро — карлик. Ему, может быть, лет сорок. Его лет тридцать учили-учили, а теперь вот — выпустили.
— Да не может этого быть, что вы! Поглядите на его лицо! У карликов лица сморщенные, старообразные, а у Вилли типичное личико восьмилетнего шалуна, с нежным овалом и пухлыми детскими губками.
— Тогда, значит, гипнотизм.
— Какой гипнотизм?
— Знаете, который усыпляет. Загипнотизировали мальчишку и выпустили. Махай, мол, палочкой.
— Позвольте! Все ученые заявили, что под гипнозом человек может делать только то, что он умеет делать и в нормальной жизни. Так, например, девушку можно под гипнозом заставить поцеловать находящегося вблизи мужчину, но никак нельзя заставить говорить ее по-английски, если она не знала раньше английского языка.
— Серьезно?
— Ну, конечно.
— Тогда все это очень странно.
— В том-то и дело. Я поэтому и спрашиваю: чем вы объясняете это?
— Может, его мучили?
— Как мучили?
— Да вот, знаете, как маленьких акробатов… Рассказывают, что их выламывают и даже варят в молоке, чтобы у них кости сделались мягче.
— Ну, что вы! Где же это видано, чтобы дирижеров в молоке варили?
— Я не говорю в буквальном смысле — в молоке. Может быть, просто истязали. Схватят его за волосы и ну теребить: «Дирижируй, паршивец!» Плачет мальчик, а дирижирует. Голодом морят тоже иногда.
— Ну, что вы! Причем тут истязания. Вон даже клоуны, которые выводят дрессированных петухов и крыс — и те действуют лаской.
— Ну, что там ваша ласка! Если и добиваются лаской, так пустяков — петух, потянув клювом веревку, стреляет из пистолета, а крыса расхаживает в костюме начальника станции. Вот вам и вся ласка. А здесь — маленький мальчуган дирижирует симфоническим оркестром! Этого лаской не добьешься.
— Значит, по вашему, его родители истязали?
— А позвольте! Зачем бы иначе в эту историю вмешалось общество защиты детей от жестокого обращения. Значит, ребенка истязали.
— Значить, по вашему выходить так: берем мы обыкновенного миловидного мальчика, начинаем истязать, колотить его почем попало — и мальчишка через год-два уже дирижирует симфоническим оркестром так, что все приходят в восторг?!. Просто же вы смотрите на вещи.
— Виноват! Вы вот все меня спрашиваете: объясни, да объясни. А как вы сами объясняете?
— Что? Вилли Ферреро?
— Да-с.
— Тут если и может быть объяснение, то гораздо сложней. Последние завоевания оптической техники…
— Вы думаете — посредством зеркал?
— То есть?
— Знаете, зеркала под известным углом… Фокусники достигают того, что…
— Нет-с, это пустяки. А видел я летом в «Аквариуме» механического живописца. Маленький человек, который собственноручно портреты с публики писал. Представьте себе, я узнал, как это делается: он соединен электрическим проводом с настоящим живописцем, который сидит за кулисами и рисует на другой бумаге. И что же вы думаете! Устроено так, что маленький живописец гениально точно повторяет все его движения и рисует очень похоже.
— Позвольте! Механического человека можно двигать электричеством, — но ведь Ферреро живой мальчик! Его даже профессора осматривали.
— Гм! Пожалуй. Ну, в таком случае — я прямо отказываюсь понимать: в чем же тут дело?!.
Я не мог больше слушать этого разговора:
— Эй, вы, господа. Все, что мы говорили, может быть очень мило, но почему вам не предположить что-либо более простое, чем электрические провода и система зеркал…
— Именно?
— Именно, что мальчик — просто гениален!
— Ну извините, — возразил старик-автор теории об истязании. — Вот именно, что это было бы слишком простое объяснение!
* * *
Подумайте только: на красном диване позади меня сидели люди, для которых мы пишем стихи, рассказы, рисуем картины, Шаляпин для них поет, а Павлова для них танцует.
Не лучше ли всем нам, с Шаляпиным и Павловой во главе, заняться оптовой торговлей бычачьими шкурами.
А Вилли Ферреро будет у нас мальчишкой на посылках, — относить счета заказчикам…
