В рубке очень тихо, гудят еле слышно трубы за стеной, я сижу в рабочем кресле, закрыв глаза, тереблю кольцо на застежке куртки, жду... Радиоприемник играет заунывную, тяжко ритмичную музыку - "шеаокан". В рубке тихо, в рубке мир, гулкие барабаны и плачущий электрогобой рождают усталость. Я представляю себе небольшую радиостудию в старинном городке на берегу моря. Из окна с тройными стеклами хорошо видно море, свинцовое, по-зимнему седое от бесчисленных барашков. Крутятся бобины большого студийного магнитофона, записывающего эфир для повтора ранним утром; мигает двоеточие на дисплейчике CD-плейера, в узеньких недрах которого рождается эта тягучая, сверхмедленная музыка. Темнокожий звукорежиссер, отдыхая - они в эфире уже шестой час - положил бритую голову на руки перед компьютером, показывающим смену текущих номеров; ди-джей, такой же темнокожий, стоит у окна, с тоской глядя в асфальтовую морскую даль над мотающимися верхушками мокрых пальм на набережной Короля Хуа V; в его длинных, с твердыми плоскими ногтями коричневых пальцах дымится забытая шоколадного цвета сигарета.
Музыка медленно стихает, звукорежиссер вопросительно смотрит на ди-джея. Тот, еле слышно вздохнув, возвращается к микрофону. Коричневая рука привычно нажимает клавишу, и с винчестера срывается и уходит в эфир мощный, эхом ревущий удар заставки, коричневый палец с синеватым ногтем привычно отжимает кнопку на пульте, вспыхивает красный транспарант "В ЭФИРЕ", и я в рубке дежурного по радиоразведке, в тридцати шести тысячах километров над головой ди-джея, слышу его усталый низкий голос, произносящий на певучем языке оанаинх:
- Здесь "Радио Тридцать" из Миноуаны, с вами до восемнадцати часов Оаки Мин Даноо и звукорежиссер Амму Эан Ингиоо. Непревзойденные мастера из мастерской Виашну были с нами последние девять минут, а теперь, по большой просьбе девушки Лиины, которая нам только что звонила - я напоминаю, наш номер в Миноуане 800-315-30 - итак, по просьбе девушки Лиины мы с вами возвратимся на двенадцать лет назад, когда все было еще по-другому, и послушаем напевный окан мастера Нао Бо, знаменитый "Лее окелео На"...
Коричневый палец нажимает кнопку микрофонного канала, красный транспарант гаснет, рука выводит фейдер на пульте, и в эфире рождается мощный, наводящий тоску вой синтезаторов, гулко раскатываются в сверхмедленном темпе барабаны, и мужской голос - то низкий, то вдруг пронзительный - заводит бесконечную, на трех-четырех нотах жалобу почти без слов... А ди-джей вновь встает, поднося сигарету к губам, подходит к окну, прислоняется лбом к холодному стеклу и бесконечно долго, пока не кончится окан, смотрит в морскую даль...
Тем временем я поднимаюсь со своего кресла и говорю оператору:
- Спасибо, сержант. Отключайте.
Сержант равнодушно кивает, а я выхожу из рубки и, пройдя по коридору, прикладываю палец к сенсорам дверей центрального поста. Дверь раздвигается, и я вхожу и говорю:
- Он передал "Лее окелео На".
- Значит, она не вернется, - утвердительно говорит командир и обеими руками взъерошивает короткие седые волосы.
- Да, она погибла, - говорю я почти равнодушно. С этими словами наша "ноль-пятнадцать", кажется, становится плоской, черно-белой - история... Только в памяти останется, как она вздрагивала, когда я целовал ее сорок дней назад в темной каюте на Полярной базе.
- Ну так же нельзя, - вдруг взрывается командир. - Надо же проверить!
- Даноо надежный человек, он не передал бы сигнал, не проверив, - говорю я.
- Нет, - невпопад качает головой командир, глядя в стену, и вдруг говорит:
- Вот что, готовьтесь. Вечером пойдете вниз. Все это надо проверить. И, если найдете ее... тело... то вывезите на борт.
- Ну, - говорю я, но он кричит:
- Это приказ! - и я, коротко козырнув, выхожу в коридор.
Я - это Шаг Веном, лейтенант Космофлота Конфедерации человечеств. Я работаю в Специальной службе флота, занимающейся главным образом безопасностью полетов во всех ее проявлениях. Мне двадцать четыре года. Я закончил Первое специальное училище Космофлота шесть лет назад. Я работал в Солнечной системе начальником низовой станции слежения, потом - старшим дежурным подсистемы слежения Земли-Большой, потом был переведен в Объединенную службу слежения систем Толимана, там я был сначала заместителем, потом начальником сектора слежения. Два года назад я получил предложение перейти в управление разведки и согласился. С тех пор я работаю здесь, в системе Кассиопеи, в шести с небольшим парсеках от Земли, старшим специалистом разведки базы флота.
Едва я вхожу в каюту, как гудит интер. Я отзываюсь.
- Веном, - говорит командир. - Только что на автоответчик поступил контрольный звонок.
Я вылетаю в коридор, бросив каюту открытой, и ураганом проношусь через жилой отсек.
На центральном посту командир уже не один: с ним незнакомый, очень молодой блондин в чине мичмана и с ромбиком Первого училища Космофлота - между прочим, золотым ромбиком. Именной диплом! Кроме ромбика, у него на кителе колодочки двух незнакомых - наверное, не земных - орденов.
