Дорогущий джип «вольво» затормозил у ворот автостоянки. Ворота медленно открылись, машина въехала вовнутрь и остановилась на своем привычном месте напротив будки охраны между новеньким, сверкающим лаком «Мерседесом» и «Порше кайеном». Водитель вылез из машины и направился к будке.
– Добрый вечер, мужики, – достал из пачки сигарету и похлопал по карманам, ища зажигалку.
– Здравия желаю, – степенно отозвался делающий записи в журнале охранник, средних лет лысоватый крепыш, по всему видно не так давно расставшийся с погонами.
– Здравствуйте, – поприветствовал вошедшего его напарник, молоденький щупловатый парнишка в очках, – сигареткой, извиняюсь, не богаты?
– Богат, – вошедший прикурил от зажигалки и бросил на стол охраны почти полную красно-белую пачку «Лаки Страйк». – Держите.
– А вы как?
– У меня дома еще есть.
– Спасибо.
– Не за что. Счастливого дежурства, благородные доны, до завтра.
– До свидания.
Мужчина вышел со стоянки и направился к светящемуся огнями дому по дорожке между двумя рядами гаражей.
– Тачка у мужика классная, – заявил, раскуривая халявную сигарету, младший из охранников. Он запоем читал автомобильные журналы и потому считал себя экспертом.
– Хороший человек, – бросил старший.
– Вот и я говорю, простой мужик. Пальцы не гнет, не быкует. На курево никогда не жлобится.
– Точно.
– А почему он зовет нас благородными донами?
– А я знаю?
Человек, названный простым, на деле таковым вовсе не являлся. Скажу больше, если хотя бы малая часть его биографии вдруг приснилась в кошмарном сне, хоть тому же автомобилисту-заочнику, он бы гарантированно обосрался, даже не приходя в сознание. Когда-то он служил в одной очень серьезной организации, само название которой вызывало у потенциального противника мысли о бренности земного существования. Его оперативный псевдоним был Алхимик, хотя все называли его Благородный Дон. Спросите, почему? Да потому что он сам всех называл именно так, начитавшись братьев Стругацких. Вот и сработал эффект бумеранга.
Неторопливо идущий по дорожке человек разжал пальцы, и сигарета упала на землю. Если бы он знал, что это последняя сигарета в его жизни, наверняка докурил бы ее до фильтра. Эх, знать бы...
Окурок еще летел к земле, как человек плавно, но очень быстро ушел вправо нырком, согнувшись. Именно поэтому первая выпущенная в него пуля не угодила ему между лопаток, а только слегка оцарапала правое плечо. И тут же сам открыл ответный огонь с левой, из-под руки, не останавливаясь. Нечто подобное можно увидеть в крутом кино, если бы только артистам показали, как это правильно делается.
Попал. Стоящий на колене на крыше гаража стрелок выронил оружие и полетел вниз. Человек, которого где надо называли Благородным Доном, попытался уйти кувырком вправо, но не успел. В дело вступил второй стрелок, явно лучший, чем первый, а самое главное, выбравший правильную позицию.
Звуки трех хлопков слились в один. Первая пуля угодила в ногу, вторая – под лопатку и в шею – третья. Он упал лицом вниз, пару раз дернулся и затих.
Второй стрелок, крупный мужчина в бейсболке козырьком назад, одетый в темное, вышел из темноты и легко, не по весу ступая, подошел к лежащему. Перевернул его носком ноги на спину и выстрелил ему в голову. Расстегнул куртку, достал висевший на шее «Поляроид» и сделал несколько снимков. Развернув бейсболку козырьком вперед, он, не подходя к своему стонущему напарнику, два раза выстрелил в него. Бросил пистолет на землю и припустил легкой трусцой в сторону домов.
– Прошу разрешения, Григорий Борисович, – сухощавый седовласый мужчина приоткрыл дверь в кабинет своего непосредственного начальника, вошел и замер у входа. Несмотря на то, что он закончил службу в звании «контр-адмирал», ему ни единого разу не приходилось выводить в моря и океаны линкоры и авианосцы, а знакомство с водной стихией ограничивалось отдыхом на море. Дело в том, что он был адмиралом Главного разведывательного управления, куда попал юным лейтенантом сразу по окончании военно-морского училища, и долгих тридцать лет украшал его собой. За эти годы он перевидал столько жизненных бурь и штормов, попадал в такие передряги и столько рифов преодолел, что хватило бы на дюжину Нельсонов, однако остался жив, здоров и бодр. Военно-морские словечки и строевую выправку он использовал исключительно в разговорах со своим непосредственным начальником, совершенно искренне считающим своего зама старым пердуном и законченным солдафоном.
– Заходи, Степаныч, – молодой, слегка за тридцатник, человек в стильном костюме от Армани темно-серого цвета и модных очках в титановой оправе, чем-то отдаленно напоминающий раннего Ходорковского, отработанным движением кисти проводил в укрепленное на стене баскетбольное кольцо оранжевый мячик. – Есть, попал! Проходи, располагайся. Да, мячик прихвати.
Человек, названный Степанычем, кряхтя, поднял закатившийся под стол мяч и вернул его владельцу, после чего устроился на стуле поближе к дорогому руководителю. Тот взвесил на ладони любимую игрушку, столь модную среди топ-менеджеров на Западе, прицелился было в кольцо по новой, но потом передумал и, со вздохом отложив спортинвентарь в сторону, распорядился:
