Это одна из папиных историй. В далекие 1949—1954 гг. мой папа отбывал учебу в Пермском государственном университете по специальности «юриспруденция». Для людей постарше, указание на 1949—54 гг. уже говорит о многом – это были годы победившего социализма. Причем социализм, как мне помнится, победил тогда окончательно, но не полностью. Или полностью, но не окончательно… Не суть.
В то время юристам преподавали латынь, историю, логику и массу иных глупых наук, наряду с действительно важными дисциплинами – Историей Партии, Марксизмом – Ленинизмом, Марксистко-Ленинской Философией и, конечно, Научнейшим Коммунизмом, который, а теперь это уже доподлинно известно, являет собой ярчайший пример наиболее гуманнейшей и научнейшей науке, дважды ордена Ленина дисциплине.
Так вот, на факультете ненужных вещей латынь преподавал один профессор. Как оказалось, он был идейным врагом Первого в мире государства рабочих и крестьян, задолго до ВОСР закончил Сорбонну, владел всеми европейскими и парой десятков экзотических языков, написал массу монографий по истории, иным запрещенным к употреблению наукам. Самое интересное, что в период гражданской войны наш профессор умудрился отметиться в должности министра культуры при правительстве Колчака.
И тем не менее ему дозволили преподавать латынь (по секрету: больше просто не кому было, тссс..). Несколько ранее, в порядке эксперимента, ему разрешили почитать студентам историю древнейшего мира. День на третий «опыт» с треском провалился из-за ревизионисткого смешка профессора по поводу того, что ритуальный танец напрямую вытекает из производственных отношений, но… латынь ему оставили. Видимо решили, что на латыни антисоветчину гнать невозможно – все равно никто не поймет.
Папа зашел на первую лекцию немного припозднившись. Вежливо извинившись и получив разрешение, он прошел к своему месту. Хотя в аудитории стоял шум и гам, профессор совершенно спокойно взирал на будущую юридическую элиту. Папу это удивило и он стал внимательно наблюдать за преподавателем. Через какое-то время взгляды их встретились и профессор кивком подозвал папу к себе. Растерявшийся студент встал и приблизился к профессорской кафедре.
– Не угодно ли взглянуть? – тут профессор пододвинул папе огромную книгу, которая оказалась одним из редчайших художественных изданий того времени. В книге были иллюстрации картин художников Возрождения.
– А как же лекция? – спросил папа опасливо поглаживая фолиант рукой и не решаясь взять предложенное сокровище.
– Посмотрите туда – сказал профессор и указал рукой на аудиторию.
Папа посмотрел.
– И что Вы видите?
– Наш поток – пробормотал папа, хотя ясно понимал – не такого ответа от него ожидают.
– Нет, милостивый государь, никакого потока там нет – отрезал профессор.
Папа недоуменно поднял на него глаза.
– А что есть?
– Там сидят абсолютно счастливые люди. И знаете, отчего они счастливы?
– Нет…
– От того, что я не читаю сейчас лекцию. Это же дважды-два. Они – профессор обвел рукой аудиторию – радуются тому, что ничего не узнают. Так стоит ли переживать за какую-то лекцию, если Мы с Вами дарим им возможность насладится ее отсутствием.
Папа не знал, что сказать.
– Берите, берите. Посмотрите, почитайте. Кстати, Вы ведь свободно читаете на французском?
– Нет… – папа стыдливо потупил глаза в пол.
– Стоит ли этому удивляться? – профессор задумчиво смотрел в пространство – Нет и еще раз нет. Вы меня, старика простите великодушно. Запамятовал! Я все старорежимными категориями мыслю. Латынь, греческий, французский, английский. Боже упаси! Это ведь отнимет столько времени у общественно-полезного труда. Берите. Вернете когда сочтете нужным.
С этого момента, папа и профессор задружили. Профессор снабжал папу всякого рода литературой, а потом они беседовали в узком кругу. Узкий круг был обязан своим созданием все тому же лицу, поскольку Профессор где-то отыскал еще нескольких ненормальных. Эти левофланговые впоследствии стали лучшими папиными друзьям. Один – доктор химических наук, другой – ректор университета.
Надо ли говорить, что жалобы на бывшего министра культуры сыпались как из рога изобилия. И жаловались на него в основном записные комсомольцы – отличники. Он (профессор) по непонятным причинам не ставил им отлично.
– Как же так, профессор, я же все ответил?!
– Господь свидетель, Вы очень хорошо все рассказали.
– Я-же ответил и билет, и дополнительные вопросы?!
– Несомненно, готов это подтвердить перед Страшным Судом!
– Но почему Вы поставили мне хорошо???
– Позвольте, молодой человек. Вы ведь, если я не ошибаюсь, комсомолец?
– Да, я комсомолец, секретарь комсомольской организации группы!
– Значит, не только комсомолец, но еще и активист?
– Да, я – активист!
– Но, милый мой человек, это же Ваш плакат, комсомольский, висит у нас в коридоре?
– Какой плакат?
– Ну как же, плакат «Комсомольцы! Сдадим сессию на хорошо и отлично!» Сходите, взгляните, если запамятовали.
– Ааа, ну да, по поручению комитета комсомола университета мы сами его сделали.
