Тебе, потому что
ты всегда в меня верил.
И протянул он к ней руки.
И громко взмолился.
Но было уже поздно.
Ведь не всегда жизнь давала второй шанс.
Принц Эбелон и Крестелль, Наследие вечных
Viviana Iparraguirre De las Casas
Ein Prinz aus Silber und Gold
* * *
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
© 2020 dtv Verlagsgesellschaft mbH & Co. KG, Munich/Germany
© Москаленко К., перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2021
Королевство меди и олова выстроилось перед нами, словно огромный часовой механизм. Металлические пластины, похожие на шестеренки, устремлялись в небо и вращались на знойном ветру, окутавшем нас, как вуаль, которую я натянула на глаза.
«Взоры бесценны. Лица рассказывают истории. А глаза могут лгать», – всегда говорила Зан Захрай. Именно поэтому анонимность, прилипшая к нашему народу, как пустынная пыль к одежде, имела такую ценность.
Мы все были измучены долгим путешествием. Поэтому блеск столицы королевства Купфоа мы комментировали лишь усталыми улыбками, которые посылали друг другу. Местные жители называли ее Медным городом. Обычное название, но все же королевское, как и само ее появление.
Столица будто, словно солнце, пока мы сливались с тенями ее домов, словно оборотни, меняющие облик. Потому что по праздникам мы, стэндлеры, тоже имели право на убежище. Несмотря на то, что город из меди и олова никогда не любил принимать нас у себя вне этих дней. Я смутно припоминала дни своего детства, проведенные в Медном городе. Крыши переливались серебром и медью, а высокий фасад зданий был выполнен из благородного полированного стекла. Улицы вымощены отшлифованным красным камнем. А люди блистали бронзой загорелой кожи. Возможно, именно поэтому медные жители и не хотели нас видеть. Мы были похожи на них, но наши глаза сияли красками мира. Их, напротив, были серебряными. Почти такими же, как большие шестеренки, которые в приветствии мелькали перед нами. У нас, стэндлеров, не было постоянного дома.
Весь мир был нашим домом.
Мои ноги болели и требовали холодной воды. Медный город окружала тихая река, которую можно было пересечь через стальной мост. Там мы разобьем наш лагерь. Поставим палатки и повозки, в которых мы всегда отдыхали после долгих праздничных дней и ночей. Развесим разноцветные ткани на натянутые бельевые веревки и позволим им танцевать на теплом ветру. Разожжем костер, чтобы прогнать тьму. И наши голоса вызовут у металлического города такую дрожь, которую я ощущала в своих ярких воспоминаниях. Там, где была жизнь, мы чувствовали себя как дома.
Словно прочитав мои мысли, Зан Захрай, старейшина, указала новеньким среди нас на укромное место, сокрытое тенью металлической конструкции. Это было нашим постоянным местом. Песчаная почва, казалось, воздвигла ровное место – только для нас, стэндлеров, для нас одних.
– Там мы разобьем наш лагерь, друзья.
Я почувствовала облегчение своего народа, когда они увидели, что нашему путешествию пришел конец, пусть этот конец и означал начало.
Потому что никогда бы не подумала, что судьба уготовила мне коварный план, от которого я не смогла бы убежать.
Медный город был концом. Медный город был началом.
София
Мы, стэндлеры, были паразитами, не причинявшими никакого вреда, по крайней мере, мы шутливо называли себя именно так. Нам нравилось бывать на праздниках, но как только те заканчивались, мы снова возвращались к роли маргиналов, к роли, которую предсказал для нас мир. Мы никогда не найдем дома – места, где нас приняли бы со всеми нашими цветами, развевающимися платками, инструментами и языческими песнопениями. Мы, стэндлеры, любили нашу свободу и наши собственные правила. Другие королевства – Смаракта на востоке, Фриоле на севере, Леало на западе и даже Купфоа на юге – жили по правилам своих королев и королей. Я не знала их законов. Но представляла себе довольно утомительным втискиваться в корсет, в котором невозможно было дышать. Я никогда не следовала чужим правилам. Возможно, это связано с тем, что я была одной из наследниц нашего народа. Но, может быть, и с упрямством, которое унаследовала от своей матери.
Мой отец любил рассказывать о ней истории, которые делали ее живой. Настолько живой, что казалось, будто я действительно знала ее до того, как ветер развеял ее прах. Я все еще слышала хриплый голос отца, который смешивался с потрескиванием костра, когда он рассказывал о ней. О единственной женщине, которую когда-либо любил. Теперь его рассказы стихли, а моя мать ушла навсегда.
«Истории остаются», – говорила Зан Захрай всякий раз, когда я скучала по его голосу.
– Истории остаются до тех пор, пока их есть кому рассказывать.
