Дэнни и Тембе были на кухне в доме на Леопольд-роуд в Халесдене, что на северо-западе Лондона. Стояло холодное утро начала ноября, и ветер хлестал старой бельевой веревкой в окно. Братья занимались приготовлением небольшой партии крэка; Дэнни возился у плиты, в то время как Тембе раскладывал по частям питьевую соду и порошок. На кухонном столе стоял стереоцентр – проигрыватель компакт-дисков и колонки с оголенными ручками настроек, соединенными скрученными в узел проводами, – откуда доносился резкий металлический барабанный бой.
Три часа назад, когда ходил к Ирландцу в Шепардс-Буш за порошком, Тембе услышал сплетню и теперь горел нетерпением поделиться.
– Уф-фу-фу, – выдохнул он, – дерьмо! Те говнюки просто сидели в доме, поджидая, когда туда придут клиенты.
– Их накрыли? – вклинился Дэнни, хотя было не похоже, что его это на самом деле беспокоило.
– Я скажу так: мусора – не дураки, понимаешь, вломились в дом около одиннадцати утра, будто другого времени в сутках нет. Бруно и Мэг как раз вымывали в кухне унцию, а в передней какая-то девка разбивала мешки. Слышь, старик, они схватили у девки молоток, раздолбали вдребезги гребаную дверь, потом вломились в бронежилетах и до зубов вооруженные, будто специально разрабатывали для этого всякую там, блин, тактическую установку.
– Тактическую операцию с применением огнестрельного оружия, – отрывисто выпалил Дэнни, – так они это называют, но, впрочем, не важно, Бруно-то хоть был вооружен?
– Да не совсем. В ту хреновую субботу какой-то негодяй спер гребаный стартовый пистолет двадцать второго калибра. Помнишь, я тебе говорил, что Бруно выстрелил в черномазого Ганса и пуля отскочила от его ребра – тот еще стрелок. В любом случае у него совсем не было ни времени, ни возможности что-то сделать, так как мусора ворвались в считанные секунды, задали ему хорошую трепку, забрали в каталажку его долбаный притон, взяли штуку баксов, которая у него была, и велели идти впереди, пока забирали всех сраных клиентов.
– И он подчинился?
– Да, старик. Беспрекословно. У него не было выбора. Он сидел там возле чертовой двери и всех приветствовал. Только представь себе, старик, ты доносчик, ты собираешься получить деньги, ты весь в этом дерьме, все отработал, выкачал, и оказываешься у чертовой двери, в правильном-то государстве, чтобы попасть в сволочную каталажку! Тупые негодяи! Полицейские заполучили двадцать из них – а значит, Бруно вылетел из гребаного крэк-бизнеса… – И Тембе при мысли о разбитом крэковом доме, напоминавшем ему корабль дураков, который сел на мель на Дороге Всех Святых, разразился непринужденным смехом – странно резким и назойливым для чуткого уха Дэнни.
Желая унять его радость, Дэнни махнул перед лицом Тембе бутылкой, в которой готовил крэк.
– Слушай, – прогнусавил Дэнни, – теперь ты мне расскажешь, как сделать, чтобы это мое голимое дерьмо поднялось, да?
– Хорошо, давай без суеты. Держи его разрыхленным, как… – Тембе возился с небольшим холмиком крэка, сушившегося на клочке кухонного полотенца, пальцем подцепил один чек и передал Дэнни. – Вот получай, здесь не меньше, чем на три затяжки, заправляйся и отвязывайся.
Дэнни с отрешенным видом уже вытащил стержень из того места, где обычно его держал, постучал о голенище, и стал крошить щепотку крэка в побитый конец. Как только стержень был заправлен, он зажег кокаиновую горелку и закурил.
Тембе относился к этому с шутливым презрением.
– Ты знаешь, что я имею в виду, – произнес он тоном наставника, который обычно использовал для своего недисциплинированного работника. – Старик, ты должен сделать товар для Сити, сейчас. Те мальчики хотят получить «дурь» с утра. А твои потребности подождут, если пропустишь один раз, ничего не случится, сможешь «заторчать» позже, где-нибудь в Лермонте. Не то я тебя самого упакую в коричневый мешок…
– Сколько? – отрывисто произнес Дэнни, все еще не выпуская затяжку крэка.
– В мешок…
– Ладно, – резко выдохнул Дэнни, – но только, если ты сделаешь гребаную расфасовку. – Он схватил рулон пластиковой пищевой пленки со стола. – На, делай упаковку.
Спустя два часа Дэн ни спускался, прихрамывая, по Олдергейт. Лил дождь, и он насквозь промок. Все, что ему удалось сохранить сухим, горько размышлял про себя Дэнни, были порции крэка, спрятанные за щеками, каждая аккуратно упакована в пластик и на каждой упаковке – печать.
«Сделай Сити», – нетерпеливо наставлял Тембе, и Дэнни отправился в путь: по линии Бейкерлу до Оксфорд-сёкас, а потом – по Центральной линии, пока не добрался до Банка в ненавистном метро, даже не на такси, где можно было бы оприходовать свою партию. Добравшись до банка, он очень сильно ударился ногой. А еще на подходе к Сити-банку раздулась от ветра и дождя дурацкая полиэтиленовая куртка, которую он должен надевать, и неработавшее радио, висевшее на лацкане отворота, стало хлестать его по шее. Потом в вестибюле вывалился дорожный несессер. Пара упаковок в нем треснула. Надо запечатать. Приволочь в гребаную приемную: «Для Мистера Гребаного Чокнутого Банкира».
– Прекрасно, оставьте здесь, я распишусь в получении.
![Филофиоли [семь рассказов]](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
