— Ген, а Ген, — послышался вкрадчивый голос из спальни.
Геннадий тяжело вздохнул, он только-только сел за фортепиано и намеревался поработать над новой песней.
— Сейчас, — раздраженно откликнулся он, вставая со стула и направляясь в соседнюю комнату.
— Что такое? — спросил он, когда зашел и уставился на развалившуюся на диване девицу с круглым лицом и пышными формами.
— Садись, — улыбнулась девица и похлопала ладонью по обивке дивана.
Геннадий еще раз вздохнул и послушно сел.
— Что случилось, Яна?
— Что случилось? — все тем же вкрадчивым голосом переспросила девица, протягивая руку и теребя длинными пальцами пуговицу на рубашке Геннадия. — А то, что я, по-моему, беременна.
— Вот как? — поднял брови Геннадий, делая вид, что его это мало касается. — И что же?
— А то, что… — Яна сделала паузу. — Ищи тысячу шестьсот.
— Тысячу шестьсот? — глаза Геннадия округлились. — Так дорого?
— Да, — поджав губы, словно невинная девочка, замотала головой Яна. — Я сегодня была у своего врача, она сказала, что тысячу шестьсот.
— Но у меня сейчас нет, — растерялся Геннадий.
— А ты найди, — улыбка не сходила с лица Яны.
— Где я найдут У меня сейчас очень сложное положение — вон… есть нечего.
— Слушай, Шатров, ты что, не мужик? — с вызовом спросила Яна.
Геннадий тяжело вздохнул и ничего не ответил.
Он немного помолчал и, подняв глаза на Яну, осторожно спросил:
— А ты уверена', что… я к этому всему причастен?
Глаза Яны округлились и начали постепенно, покраснев, наливаться влагой.
— Ну ты и мразь, Шатров, — с ненавистью выдохнула женщина.
Ненависть эта показалась, правда, Геннадию наигранной, но нужно было как-то реагировать, и он неуверенно произнес:
— Я попробую достать деньги. Но… подумай сама, ты ведь могла залететь… ну, так могло получиться, что на заказе…
— На заказе всегда все происходит, с презервативом! — Яна насмешливо взглянула на Геннадия.
— А если он порвется?
— Он не порвался, я всегда все хорошо просматриваю. — Яна выбивала из-под несокрушимой твердости Геннадия последние аргументы. И, взглянув оценивающе на Шатрова, поняла, что он деморализован. Последним аргументом явился выкрик:
— В общем, чтобы завтра деньги были!
Геннадий вздохнул и удалился в соседнюю комнату. Он не видел, как на лице Яны промелькнула улыбка, полная злости и презрения.
…Деньги Геннадий нашел на следующий день.
Ему, правда, пришлось побегать по старым знакомым, и один из них согласился дать взаймы, не зная еще, что Шатров на мели, и его обещание вернуть деньги недели через две воспринял как должное. Музыкант же дал это обещание, особо не задумываясь, как его выполнить. Для него главное — разрулить ситуацию, в которую он попал, — его сожительница, проститутка Яна, с которой он был знаком всего какой-то месяц, объявила ему о беременности.
Геннадий был беден, и для него настали не самые лучшие времена — он еще только рассчитывал раскрутиться со своими песнями в Москве. Но сейчас ему почти никто не платил, и он вынужден был перебиваться на скромную зарплату преподавателя училища культуры.
В этот день Шатров напился, как свинья, и еле доехал домой, и требуемая сумма тут же перекочевала в карман Яны. Геннадий почувствовал огромное облегчение и стал думать, что после аборта, который Яна собралась делать, он, по-видимому, должен будет с ней расстаться, несмотря на то, что никого взамен сразу найти не сможет. Расстаться потому, что эта девица начала откровенно его напрягать, а напрягаться Геннадий не любил.
Сентябрь в Больших Дурасах выдался теплым. В это бабье лето особенно притягательным казался лес, начинавшийся сразу за селом. Туда-то и устремились ближе к вечеру Машка Ревунова и Ванька Плотицын. Там, вдали от любопытных взглядов односельчан, они намеревались заняться вполне определенным интимным занятием.
Машке еще не исполнилось восемнадцати, а Ванька только пришел из армии. Словом, пара была самая что ни на есть стандартная. И вели они себя под стать своему возрасту — довольно бесшабашно и беспечно. Направились они в лес на велосипедах, провожаемые ухмылками старух, сидевших на завалинках.
Где-то на половине пути Машка сделала попытку оторваться от Ивана. Это был, конечно, элемент игры. Ванька, безусловно, владел велосипедом лучше и нагнать мог ее в два счета, но не стал делать этого сразу же.
— Ну ты, давай-давай, не отставай! — подбадривала его возлюбленная, беспечно оборачиваясь на полном ходу и вращая ногами педали.
— Езжай, езжай, — басисто ответствовал Ванька. — Да под колеса смотри, а то башку расшибешь на фиг!
— Ой! — чуть визгнула Машка, с ужасом заметив приближающуюся кочку.
Однако в последний момент, когда, казалось, она должна была полететь с велосипеда вверх тормашками, Машка чуть сдвинула руль влево, и убийственное столкновение головы с землей было предотвращено. Не в меру прыткая девчонка тут же сбавила ход, давая Ваньке приблизиться к ней.
— Говорил же тебе, что ты несешься, как чумовая, — сдвинул тот брови.
— Я и не думала, что тут кочка…
— Индюк тоже не думал.
— Это я индюк? — обиделась Машка.
— Ты — не индюк, ты — индюшка, — совершенно беззлобно усмехнулся Ванька.
