Убить сразу двоих очень непросто. Она остановила машину в строго определенном месте – заранее рассчитала все до сантиметра, – даже ночью ни с чем не спутаешь этот причудливый мостик, напоминающий то ли венецианский мост, то ли Эйфелеву башню; перед ним на пятачке она остановила машину и сказала, будто прицеливаясь:
– Я выйду покурю, не хочется дымить в машине.
Слова были обращены к двоим сидевшим сзади, тем, кого она намеревалась убить; сказала и вышла, не дожидаясь ответа, хотя те двое, отяжелев от обильного ужина и груза прожитых лет, хрипло пробормотали: да-да, конечно. Избавившись от ее сковывающего присутствия, они, как ей показалось, устроились поудобнее и погрузились в дрему; старые, обрюзгшие, оба в белых плащах, у женщины горло обмотано шерстяным ядовито-коричневым шарфом под цвет шеи, и лицо как у огромной жабы, а ведь в незапамятные времена она, по ее собственному утверждению, была очень красива; женщина, которую она собиралась убрать вместе с сожителем, в метрике была записана как Адель Террини, но в Бучинаско, близ Ка'Тарино, откуда она была родом и где каждая собака все про нее знала, ее прозвали Адель Сучка, и только один безмозглый американец величал ее Адель Надежда.
Она, убийца, тоже была американкой, правда, не такой безмозглой, как ее папочка, поэтому она замкнула в машине дверцы, потом вышла, закурила и поглядела на шоссе по ту сторону канала; шоссе вело в Павию, но в этот поздний час машины по нему проезжали с ленивой нерегулярностью (это тоже было учтено); словно прогуливаясь, она обошла сзади машину – легкий четырехместный «фиат», – она не знала, что это за модель, но очень тщательно взвесила все ее достоинства и недостатки, поскольку это было необходимо для осуществления той цели, ради которой она сюда приехала.
Павийский подъемный канал – довольно трудное название для иностранки, трудное и непонятное; ее итальянский, выученный в Сан-Франциско, штат Аризона (не надо путать с другим Сан-Франциско), конечно, не позволял ей понять, что канал называется «подъемным» из-за того, что суда по нему тянут канатом с берега, как бы «поднимают» против течения; впрочем, ее привлекла совсем не этимология, з исключительно удобное расположение канала – он пролегал между двумя дорогами, с одной стороны широкое асфальтированное шоссе (она твердо заучила, как оно обозначено на карте: «Государственная автострада № 35»), с другой – сохранившийся с давних пор уютный проселок без всякого асфальта – «Старая подъемная дорога». А между ними – канал, в котором вода в это время года прибывает, что тоже немаловажно. Вдобавок здесь нет никаких парапетов, ограждений, столбиков, так что ночью машина может свободно соскользнуть в воду, и ничто ее не остановит. Да-да, она только слегка подтолкнула «фиат» – Бог его знает, какая это модель! – и все было кончено за несколько секунд, точь-в-точь, как она рассчитала: передние колеса нарочно вывернула немного вправо, по направлению к воде, мотор, естественно, не выключила – понадобилось лишь чуть-чуть подтолкнуть сзади машину, где развалились те двое, разморенные от курицы с грибами, горгонцолы, печеных яблок с сабайоном и черной самбуки (за все расплатилась она), наверняка державшие ее за дурочку, под стать папаше, придурку из придурков; словом, машина с Аделью Сучкой, или Аделью Надеждой, и ее сожителем на диво легко съехала в полноводный канал, всплеск послышался в точно рассчитанное мгновение, то есть когда на большом шоссе не было ни единого автомобиля и темень стояла почти полная, только вдали, очень-очень далеко, светились фары. Струя воды обдала всю голову, сигарета, правда, не потухла, потом вторая струя, будто из насоса, ударила в грудь; кто бы мог подумать, что машина, свалившись в воду, вызовет такой каскад; сигарета в конце концов намокла, и пришлось долго отплевываться от месива папиросной бумаги и мокрого разбухшего табака; она чувствовала, как волосы, пахнущие зловонными водами Павийского подъемного канала, облепили лицо, и ждала, пока на поверхности появятся пузырьки воздуха.
Так она стояла и ждала на темной дороге по эту сторону канала; шоссе на той стороне тоже было погружено во мрак, лишь изредка черный бархат ночи стрелами пронизывал свет фар, в эту пору миланцы возвращались... нет, не с пляжа, в будни в Санта-Маргариту не поедешь, работать надо, а те, у кого работы нет, гоняются за теми, у кого она есть; однако теплыми весенними вечерами после работы миланцы едут ужинать в пригородные траттории: благонамеренные граждане оседают где-нибудь на улице Кьеза Росса или, на худой конец, в «Лягушачьем тупике», а искатели приключений устремляются в Бинаско или даже в Павию, где выискивают шикарные заведения в стиле «country» и заказывают себе блюда и вина, кажущиеся им и впрямь крестьянскими; к ночи, на тихом ходу – благо машин нет ни спереди, ни сзади – возвращаются домой, в Милан; так вот, пока она ждала, не появятся ли на поверхности воды пузырьки, свет, временами вспыхивавший на шоссе, шел от машин тех самых неугомонных миланцев.