От составителя и редактора
Когда мы начинали работу над изданием по случаю аквариумного двадцатилетия, мы хотели лишь свести воедино пеструю и разноречивую информацию по этому поводу, обобщить и уточнить обрывочные сведения, и наконец-то увековечить в полиграфическом виде несколько текстов, очень популярных среди широкого круга поклонников группы «Аквариум»; они имеют широкое хождение в самиздате, но, передаваясь из рук в руки, претерпевают многочисленные изменения, появляется путаница, каждый следующий читатель, перепечатывающий текст, по мере сил пытается привести его в божеский вид, вносит отсебятину, и цепочка испорченного телефона порою до неузнаваемости калечит авторский вариант. Включенный в эту книгу текст «Правдивой автобиографии Аквариума», написанной Борисом Гребенщиковым в 1980-м году (кстати, если бы текст, который в распечатках датируется «10.08.80», был действительно написан после фестиваля Тбилиси-80, это, вероятно, заметнее отразилось бы на содержании манускрипта[1]), мы публикуем в авторской редакции 1992-го года. По заявлению автора, восстановить исторический вариант текста не представляется возможным, и, редактируя первый, попавшийся нам в самиздате, мы были вынуждены руководствоваться только здравым смыслом, и, в частности, исключить при публикации некоторые наиболее запутанные сентенции, первоначальный смысл которых нам оказалось затруднительно восстановить.
Исследуя данный вопрос, мы выяснили, что «Правдивая автобиография» — ни что иное, как личное письмо Бориса Гребенщикова Артему Троицкому, долженствовавшее, видимо, разъяснить известному московскому критику историю и смысл явления «Аквариум» вскоре после первого появления группы в столице. По просьбе автора письма, из текста исключена наиболее занудная его часть, предназначавшаяся лично адресату.
Ольга (Лёля) Сагарева
последние дни апреля 1992 г.
Из предисловия к книге «Аквариум 1972–1992» (Алфавит. Москва. 1992)
Группа «Аквариум» была задумана и осуществлена в июле 1972 года после того, как Борис Гребенщиков, начинающий, но уже известный в определённых кругах гитарист (певцом он стал потом, когда на юге попробовал свои вокальные возможности в смутной группе грузин, жуликов и авантюристов — исполняли «Христа», «Блэк саббат» и ещё чёрт-те что) приехал в Ленинград, имел столкновения с советской милицией из-за прописки. Приехав в город на Неве, Борис решил:
а) пора создавать свою группу,
б) надо писать песни на русском языке.
Он призвал своего друга, однокашника и великого драматурга абсурда — Джорджа и взял его к себе в группу ударником. Они вдвоём начали писать песни, вдохновленные творчеством Джорджа Харрисона, прежде всего обращая внимание на тексты песен. Поскольку ни аппаратуры, ни инструментов (кроме гитары за 9 руб. 30 коп. и ф-но) не было и не предвиделось, то писание песен было их единственным занятием. Кроме Харрисона, большим источником вдохновения являлась существующая в те годы «Пре-панк» великолепная и очень бардачная группа «Санкт — Петербург». Попутно искались подходящие музыканты.
Приблизительно в январе 1973 года к ансамблю примкнул довольно смутный знакомый Бориса — Михаил Файнштейн, который имел уже опыт игры в ленинградской группе «Психоделическая фракция», где ребята играли Фрэнка Заппу, Хендрикса и «Крим». Кстати, Борис Гребенщиков с 1969 по 1971 год тоже играл в одной из школьных команд и поражал девчонок, исполняя «Сэтисфэкшн» на чистейшем английском языке и ещё что-то из репертуара «Троггэ».
Потом до 1975 года продолжалась первая фаза «Аквариума», во время которой Гребенщиков успел выкрасть из другой группы старого друга — пианиста Андрея Романова (Дюша). Вместе они сумели записать два «лонгплэя» (плёнки по 30–40 минут) и одну «сорокопятку».
Первый «лонгплэй» — «Искушение святого Аквариума» — представлял из себя извращения двух идиотов (БГ и Джорджа, занимавшихся сюрреалистической «аммагаммой»: некие непонятные желудочные звуки, стуки, плёнки задом наперед, петли, стихи, отдельные куплеты песен и фразы. Очень смешно, но очень плохо записано. Для пластинки характерно название последней вещи — «Пение птиц и птичек на могиле сдохшего уха».
Затем вышла «сорокопятка» с песнями «Верблюд-архитектор», «Менуэт земледельцу», «Мария-Луиза № 7» и «Я знаю места». Это был более традиционный «рок абсурда», то есть абсолютно идиотические тексты, но более-менее нормальные гармонии.
Второй «лонгплэй»: на нем Дюша учится играть на флейте, и мы, не имея возможности записывать «электрические» песни, снова записываем 40 минут «акустических», худшие из которых приближаются к нормальной советской эстраде, лучшие — к характерному абсурду.
Всё это время «Аквариум» почти не выступает, а сидит преимущественно на юге, пьёт портвейн и поёт песни (свои и «Битлз»), или же репетирует на факультете прикладной математики Ленинградского университета, где в то время Борис Гребенщиков учится. Аппаратура стоит в подсобке, и её вполне достаточно, чтобы изредка играть на свадьбах.
Одновременно, а именно летом 1974 года, на базе группы людей и девочек, шатающихся вместе с «Аквариумом», от нечего делать зарождается самодеятельный театр, сначала играющий чисто импровизированно (все пьесы — джорджевского абсурда) в Инженерном Замке и на ступенях, нисходящих к летнему саду. Осенью приходит знакомый полупрофессиональный режиссер Эрик Горошевский (воспитанник Г.Товстоногова), ставит всё дело на профессиональные рельсы — с декорациями, репетициями, интригами, любовными приключениями и… тем самым лишает «театр» всей жизни и энергии. После месяца репетиций, там же на факультете ПМ, ставится пьеса, следует её премьера, и театр, вместе с аппаратурой «Аквариума» торжественно вышибается из здания университета. Но массовое помешательство сценой не проходит, и даже БГ, не говоря уже о Джордже и Дюше, идиотически верит, что театр достигнет супер-синтеза рок-музыки и театра абсурда. Не верит этому только бас-гитарист, которому не на чем играть, у которого нет денег и который по своему обыкновению бегает за бабами.
