Повесть о несодеянном преступлении. Повесть о жизни и смерти. Профессор Студенцов
Авторы: Александр Данилович Поповский
Жанр: Советская классическая проза
Циклы: не входит в цикл
Формат: Полный
Всего в книге 234 страницы. Год издания книги - 1967.
Александр Поповский — один из старейших наших писателей.
Читатель знает его и как романиста, и как автора научно–художественного жанра.
Настоящий сборник знакомит нас лишь с одной из сторон творчества литератора — с его повестями о науке.
Тема каждой из этих трех повестей актуальна, вряд ли кого она может оставить равнодушным.
В «Повести о несодеянном преступлении» рассказывается о новейших открытиях терапии.
«Повесть о жизни и смерти» посвящена борьбе ученых за продление человеческой жизни.
В «Профессоре Студенцове» автор затрагивает проблемы лечения рака.
Три повести о медицине… Писателя волнуют прежде всего люди — их характеры и судьбы. Александр Поповский не умеет оставаться беспристрастным наблюдателем, и все эти повести построены на острых конфликтах.
В сборнике ведется серьезный разговор о жизни, о нашей позиции в ней, о нашем мироощущении.
Читать онлайн Повесть о несодеянном преступлении. Повесть о жизни и смерти. Профессор Студенцов
Александр Поповский
Повесть о несодеянном преступлении. Повесть о жизни и смерти. Профессор Студенцов
ПОВЕСТЬ О НЕСОДЕЯННОМ ПРЕСТУПЛЕНИИ
1
Зимний морозный день подходил к концу. Сквозь тусклые окна зала народного суда слабо пробивались последние лучи солнца, оставляя в полумраке стол, за которым находились судья и заседатели. Скамьи для публики почти пустовали. На первой скамье в непосредственной близости к месту, отведенному для обвиняемого, сидели два человека — средних лет женщина в меховом жакете и шапочке собольего меха и мужчина лет сорока пяти в темном поношенном пальто, весьма потертом в локтях и у карманов. Белая сорочка на нем топорщилась и выпирала из–под ворота пиджака. Его давно не стриженная голова, небрежно выбритое лицо и косо свисающий галстук мало гармонировали с аккуратной, не без изящества одетой соседкой, с которой он время от времени обменивался взглядом и короткими замечаниями. Их шепот порой доходил до обвиняемого, и он движением глаз или кивком головы отвечал им.
Слушалось дело по обвинению главного врача больницы № 20 Семена Семеновича Лозовского в том, что он, применяя не предусмотренное официальными правилами лечение, серьезно ухудшил здоровье больного Андросова и вызвал его преждевременную смерть. Трое мужчин и две женщины — свидетели по делу — были удалены из зала суда после того, как их предупредили об ответственности за ложные показания. Судья спросил обвиняемого, вручили ли ему обвинительное заключение и доверяет ли он составу суда. После утвердительного ответа было зачитано обвинительное заключение.
— На предварительном следствии установлено, — несколько усталым голосом начал судья, — а обвиняемый Лозовский не отрицает, что в течение некоторого времени он прописывал туберкулезному больному в качестве лечебного питания сырое мясо. В результате болезнь приняла тяжелый характер и Андросов, переведенный в клинику, вскоре умер от истощения. На вскрытии выяснилось, что организм заселен паразитирующим бычьим цепнем, который, по–видимому, и был причиной смерти. Экспертиза полагает, что только из сырого мяса больной мог этих паразитов заполучить.
Судья окинул взглядом заседателей, перевел глаза на обвиняемого и спросил:
— Признаете себя виновным?
Обвиняемый встал, утвердительно кивнул головой и спокойно произнес:
— Да.
— Изложите суду обстоятельства дела, — с привычной интонацией проговорил судья, выжидательно откинувшись на спинку кресла.
Обвиняемый развел руками и, словно то, что от него спрашивали, изрядно ему надоело, с ноткой безразличия в голосе сказал:
— Мне придется повторить все, что вам известно уже из дела.
Усталый взгляд судьи приглашал его говорить, и он продолжал:
— Врач туберкулезного отделения нашей больницы сообщил мне, что здоровье больного Андросова крайне плохо, ничем ему не поможешь, он, вероятно, умрет. Я знал Андросова: он неоднократно бывал у нас, выписывался и вновь поступал. Сам он избегал являться по вызову, отказывался лечь в больницу, и его насильно привозила жена. На этот раз Андросов был особенно плох: он осунулся, похудел, не ел и не принимал лекарств. Просьбы и увещания персонала ни к чему не приводили. Больной словно покорился неизбежному концу. Таких больных я боюсь как огня: они сами раскрывают ворота болезни и сдаются ей в плен. На койку они ложатся, как в могилу, ничто им не дорого, ничем их не прельстишь. Лечи такого не лечи — все равно умрет. Андросов презирал врачей и сестер, никого не желал видеть и, уткнувшись в подушку, мог молча пролежать весь день. На зов врача он не откликался, не открывал глаз, как будто никто уже и ничто в этом мире не нужно ему. Как мы хотели, чтобы он вышел из этого состояния! Есть же больные, организм которых встает на дыбы и не дает болезни ходу. С одинаковой готовностью поглощают они горькие лекарства и ромовую бабу, верят врачу и в свое выздоровление. С Андросовым обстояло совсем не так, и все же никто из нас не сказал себе: «Довольно, пусть изворачивается как может». Я предложил врачу кормить больного сырым мясом…
— Погодите, обвиняемый, — перебила его заседательница, сидевшая справа от судьи, — ведь вы знали, что больных сырым мясом кормить запрещено.
Заседательница была молода, вряд ли старше двадцати четырех лет. Она недавно окончила институт химии и занимала должность начальника цеха на заводе. Подмостки, на которых возвышалось ее кресло — дубовое, резное, с необыкновенно высокой спинкой, увенчанной лаврами, красное сукно, покрывавшее стол, — видимо, вскружили ей голову и придали несвойственную ей смелость.
Уверенный голос заседательницы и ее торжествующая насмешка показались обвиняемому занятными, и он улыбнулся:
— Правильней было бы сказать, что сырое мясо как лечебное средство не показано.
Ответ не понравился ей, она насупилась и окинула его недовольным взглядом.
— Не все ли равно — запрещено или не показано…
Судья удивленно взглянул на нее и стал усердно перелистывать дело.
— Это различные вещи, — поучительным тоном произнес врач, — не показаны, например, многие лекарства, которые широко употребляются в народе. То, что не показано сегодня, может быть завтра признано полезным. А вот яды в дозах, превышающих норму, всегда будут запрещены.
