Гидеон повелитель тьмы, один из четырех стражей Княжеств Аркуса, стоял в конце амфитеатра, возле самой высокой колоны. Какое-то время наблюдая за ритуалом друга и его пары, принца, почитавшегося как бог Аркан, Саймона повелителя моря и его смертной невесты Мегэлин. Он чувствовал одиночество с тех самых пор, как боги Аркуса изгнали его — самого уважаемого архангела из рая, без всякой надежды вернуться.
Малейшее прикосновение ветра к его серебристо-белым крыльям, возбудило его, жестокая уловка богов, которые сделали его крылья такими чувствительными. Но на этот раз ветер был не причем, ему тяжело было наблюдать за ритуалом. Ведь совсем недавно, он сам настаивал на его соблюдении.
Гидеон огляделся вокруг. В поле зрения никого не было. Даже сторожевых псов, с невероятными крыльями богов, которые следили за ним. Едва дыша, он расстегнул свои брюки, сшитые из кожи черных угрей, и достал свою возбужденную плоть, которая была в полной готовности, истекая влагой, на воздух, чтобы успокоится, а может… и нет. Затем отошел от колоны и в предрассветном солнце, воспарил над водной гладью. Восход солнца, вместо золотого, сиял ярко красным, а это верный признак надвигающегося вечернего шторма. Гидеон ощущал его в пропитанном солью воздухе. Вскоре спокойная рябь, окружающая скалы, перешла в высокие волны с белыми барашками выбрасывая пену на колоны, вздымаясь на фоне черного неба. Он к тому времени был в своей пещере на Темном острове, в дали от мучительного ветра. Сад был так обширен, что обхватывал подводный Павильон, как забор. А при солнечной погоде, сирены были на скалах и пели свои заманивающие песни. В центре был небольшой островок с крошечную сушу, слишком маленький для того чтобы укрыться, но подходящий для сирен, чтобы затеряться среди растительности: Остров Мюриэл. Да, она была там, Мюриэль, королева сирен, с наслаждением проснулась, обнаженной в постели.
Гидеон приземлился около нее, подбоченясь, его обнаженная, твердая и налитая плоть неуклонно росла. За время полета, ветер не охладил и не освободил его от желания. Его плоть пульсировала в ответ на ее ритмичные движения.
Она, прищурив глаза, смотрела на его член, а преломление лучей от восходящего солнца, создавали своеобразный ореол, вокруг него.
Мюриэль улыбалась, лаская одной рукой свои соски между большим и указательным пальцами, и выгибалась дугой, а другой между ног.
Размельчив дерн, острый лист на нее, и источая аромат лимонного масла. Она всегда пахла лимоном и амброй, приходя в себя. Гидеон часто удивлялся тому, как она сама себе доставляла удовольствие.
— Ты так и не смог вынести их ритуал, — сказала она, кивая на его возбужденную плоть.
Гидеон схватился за член, и выставил его напоказ.
— Разве хорошо так поступать, представая нагой, вы, которая придерживаетесь других правил? — Сказал он. Мюриэль засмеялась. Солнце осветило красным ее серые глаза с блеском от пробуждения.
— По крайней мере эти «сорняки», позволят мне подняться позже, — сказала она.
Снова, жестикулируя в направлении его члена. — В прошлый раз, когда, я позволила Вам помешать, то он оказался внутри меня через неделю.
— Это было очень давно, — ответил Гидеон.
— Все такой же огромный, — наблюдала она. — Такой член не стоит губить, Повелитель тьмы, а любить. Разве ты не будешь изгнан? Насколько я помню, в прошлый раз так и было. Гидеон опустился на колени и сорвал лимонное сарго между ее ногами. Он пожал плечами, и его огромные крылья, прошуршали. Подобно удару пульса, их движение пронзило насквозь его тело.
— Я надеюсь, что все наблюдатели в амфитеатре, смотрят за Саймоном и Мегэлин, как они выполняют свой свадебный ритуал.
Вы не можете иметь его, я не могу иметь ее.
— Гм, что плохого в том, чтобы утешить друг друга?
Гидеон не ждал ответа. Он был немногословным, и он упустил бы подходящий момент. Она была готова и желала, несмотря на остроумный ответ, и они оба были изранены от желания. Он раскрыл ее нижние губы и прикоснулся языком к ее клитору. Бедра Мюриэл резко дернулись вперед, и она издала задыхающийся стон, поскольку он омывал ее бутон.
— Ты ас в этом деле-, напевала она, двигаясь против его рта.
Гидеон не ответил. Сильный цитрусовый аромат смешивался с ее соленой сладостью, ибо она была морем, подобно возбуждающему средству. Он вкушал ее, его язык, скользил по ее солоноватой влажности, а она запустила свои пальцы в его волосы, и выгнулась дугой, прося взять ее еще глубже. Когда она потянулась погладить его дрожащие крылья, то достигла кульминации, ее соки, сияли у него на подбородке.
— Нет, еще нет! — он задохнулся от возбуждения, если бы она сейчас коснулась его крыльев. Их чувствительность была его проклятием, его наказанием за падение перед богами Аркуса, которые изгнали его, чтобы он никогда не забывался. Но это маловероятно. Его существование было живым адом, постоянным мучением от недостижимого оргазма, за исключением украденных моментов подобно этим, когда наблюдатели не смотрели и он мог обмануть их и достигнуть оргазма, погруженный в сладостную плоть. Он был для вечности, и так было до конца времен. Это был момент, который будет смаковаться, не будет омрачен, поскольку это случалось так редко.
