На полотне экрана, что натянули на стене аудитории, загорелась карта Пятой системы. Лекция была нуднейшая. Слушатели в униформах космонавтов старались изобразить на лицах заинтересованность, маскируя свое безразличие пристрастием к курению. От сигарет поднимались клубы дыма, серые, однообразные, как слова начальника. Все делали вид, будто внимательно следят за ходом изложения.
Планета, вернее, планетка, о которой распространялся начальник, еще не обрела имя. Он называл ее просто «Икс», ведь она, такая незначительная точечка, даже не заслуживала наименования. Да и на карте ее не обозначили. Поначалу, как только стало ясно, что речь пойдет именно о ней, космонавты попытались отыскать эту крошку среди мириад горящих точек. Напрасно. Крохотное, микроскопическое зернышко незаметно проскочило сквозь сито тщательного отбора.
Шеф в течение лекции несколько раз ткнул указкой в карту, в огромное белесое пространство, в одно и то же место. «Икс вот тут», — всякий раз повторял он с пафосом. При слове «икс» аудитория удивленно вздрагивала, пробудившись: ведь надо было представить себе какой-то реальный образ.
— Она мешает нам, — шеф возвращался все к той же точке на карте, подытоживая свое выступление, — она мешает нашим дальнейшим исследованиям во Вселенной. Эта планетка, можно сказать, стоит у нас на пути, она просто лишняя, только путается у нас под ногами. Поэтому мы приняли решение уничтожить ее. Не сомневаюсь, что у нас не возникнет никаких затруднений. Разве это размер — какой-нибудь десяток квадратных километров! Да, кстати, эта кроха необитаема, нога человека на нее не ступала. Полагаю, для выполнения задания достаточно обыкновенной взрывчатки. Путь к планете простой — до нее рукой подать с Кейрона.
Шеф, прочертив указкой эллипс, ткнул в карту где-то в полуметре от очерченного пространства: местонахождение планеты Икс. Выполнить задание, то есть ликвидировать планету, поручается Тридцать седьмому и Пятьдесят второму.
Поднялись двое космонавтов и будничными голосами ответили, что приказ выполнят.
А
До этого.
Когда-то.
Давным-давно.
Космонавт уже давным-давно понял, что, по-видимому, окончательно отказала система управления, поскольку корабль отклонился от трассы и плутал в таких дебрях, куда, надо думать, никто не проникал. Он твердо знал: у него нет надежды, бессмысленно даже предпринимать что-либо, но он все-таки пытался это делать. Если ему удастся остаться в живых — свершится чудо. Он отчетливо представлял, что обычно бывает в таких случаях, возможно, это и произошло: в его послужной список добавляется строка «пропал без вести». Значительно позже, разумеется, в соответствии с предписанием (вот интересно, когда же наступит этот момент), его имя высекут рядом с многими другими на Памятнике жертвам покорения космоса. Стоило ему представить такую надпись на мраморе, как лоб у него покрылся холодным потом. Ведь сам он не раз стоял перед величественным монументом, однажды даже с сыном; и вот теперь он вспомнил именно тот момент жизни. Они стояли молча; сын, словно завороженный, не сводил глаз с золотых букв, высеченных в мраморе…
Да, он заблудился, повторял про себя космонавт, заблудился в звездном лабиринте, словно в непролазной чащобе джунглей, однако все еще не веря, что отказал двигатель. Но вскоре этот непреложный факт подтвердили контрольные приборы, и теперь то, чего он страшился в глубине души, надеясь, что это лишь предположение, стало реальностью, единственной, последней, самой реальной реальностью.
Когда приборы сообщили ему эту ужасную весть, космонавт вспомнил о сыне. Потом о матери. А затем в памяти всплыли воспоминания о давнишнем полете, где он познакомился со своей будущей женой. Немногим позже перед его глазами предстала дочурка. Дочка. Ей всего несколько месяцев… Как горько, что контрольные приборы не ошибаются.
Космонавт направился к пульту управления. Да, ему ничего не остается, как высадиться, пусть даже на никому не известной точке Вселенной. Где угодно, лишь бы высадиться, высадиться… Мысль, которая буравит его голову, — он будет вечно вращаться во Вселенной в металлическом гробу ему невыносима. Впрочем, он не хочет смириться с мыслью о неминуемой смерти. Пристать, только пристать. Снова грезится сынишка — вот он ползет на четвереньках, улыбаясь беззубым ртом, за автоматической игрушкой, мышонком. Потом в памяти всплывают приятные события: празднуют его день рождения, он распаковывает коробку, зная наперед, что в ней лежит, а жена и сын, затаив дыхание, выжидают — вот-вот заблестят от радости его глаза.
Тридцать седьмой произнес:
— На карте ее не было.
Пятьдесят второй промолчал. Оба без слов понимали, почему эта планета не значится на карте.
— Мы у цели, — подал голос Пятьдесят второй, показав на экран радара. Еще немного — и мы у цели.
Несколько минут они неотступно следили за экраном.
— На карте ее не было, — повторил Тридцать седьмой.
Они разошлись по своим местам, чтобы приготовиться к посадке. Пятьдесят второй засмеялся.
— Она такая крохотная. — И добавил: — Надо еще попасть в нее. Вот будет потеха, если мы промахнемся.
