Половодье. Книга первая

Половодье. Книга первая

Авторы:

Жанр: Русская классическая проза

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 130 страниц. Год издания книги - 1959.

Остросюжетный роман о гражданской войне в Сибири.

Читать онлайн Половодье. Книга первая


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

От крутых и, изорванных берегов студеной сибирской реки идут на восток сосны. Идут по глубоким сыпучим пескам нарядные, словно девки на троицу. И осанка у них та же, и песни те же, что у деревенских красавиц, — лукавые и немного грустные.

На пути встречаются им озера. И тогда сосны пристально смотрят в чистое зеркало вод и, довольные собой, отправляются дальше. Солнце золотит их кроны. Ветры играют их кудрями. Небо набрасывает на них цветастые полушалки.

Местами сосны расходятся, чтобы затем снова сойтись. Видно, отходчиво женское сердце. Не живут в нем подолгу ни злоба, ни отчуждение. Одна любовь может заполнить его навсегда. Только любовь!

Широкой полосой пролег по степи бор, который сначала зовут Северным, затем Гатским и Касмалинским. Немало и других названий сохранилось за ним: сколько сел у его кромки, столько и названий.

Много веков шумит Касмалинский бор. На виду у него в широкой степи гарцевали на резвых монгольских скакунах воины Чингиз-хана, через него прокладывали дорогу кибитки джунгар, до него доходили кочевья улусов Кучума. Реки крови пролились здесь, пока в поисках новых земель не пришли мирные люди. Да и мирные ли они, когда на извилистых лесных дорогах гуляет кистень, а в степи шмелями жужжат пули? Не один сиротский плач прозвучал и оборвался у кромки бора, где в тени высоких сосен люди устроили кладбища.

Много тайн хранит Касмалинский бор. Да и надо ли человеку знать о том, чего уже не вернуть, не поправить? У человека свои заботы, свои радости и печали. У каждого своя судьба. Сколько людей, столько судеб.

2

Летом 1918 года по сибирским трактам и проселкам возвращались с войны солдаты. Уставшие от походов и боев, они преображались, почувствовав под ногами родную землю. Теплели лица, крепли шаги. Заводились душевные разговоры о мире с германцем, о деревенских делах, обо всем том, что волновало мужика.

Много солдат прошло через Касмалинский бор прежде, чем попал на ближнюю к дому железнодорожную станцию Роман Завгородний. На забитом подводами базаре он долго искал попутчика. Наконец, кудлатый мужик, смерив Романа хмурым взглядом, коротко бросил:

— Садись!

В логу, неподалеку от станции, подкосили травы. Солдат подложил под локоть раненой руки скатку.

Въехали в бор. Роман сидел в задке, свесив ноги. Смоляной запах щекотал ноздри, из согр тянуло прелью. Тысячи верст остались позади, но эта последняя сотня давалась особенно трудно. Пегий мерин неторопливо переставлял ноги, отмахивался хвостом. Телега, поскрипывая, переваливала через корневища. И Роману казалось, что путь до Покровского стал вдвое длиннее.

— Ты чей будешь? — спросил кудлатый, с интересом разглядывая Романа. Парень был крепкий, статный, по виду лет двадцати — двадцати двух. Над верхней, четко очерченной губой кучерявился пушок усов.

И еще привлекали грустью карие глаза. Улыбнулся возница: такому молодому способнее воевать с бабами.

Роман ответил не сразу. Он долго смотрел в щетинистое лицо мужика, словно не понимая вопроса.

— Завгородний. Макаров сын, — проговорил задумчиво.

— Ага. Так-так… — нараспев произнес мужик. — Из хохлов?

— Из хохлов.

— Ага. Не слыхал про Макара… Бабку Лопатенчиху знаю, да еще соседов зять в Покровском живет… Тимошка. Он меньшую, Апроську, взял за себя. Видная девка, однако ленивая… Ох, и ленивая шельма!

— Тимофей? — оживился Роман. — Какой это?

— Кто ж его знает! Тимошкой зовут, а какой он — не видал. Я об ту пору на соляные промысла ездил, — кудлатый отчаянно почесал затылок, прикрикнул на мерина.

Зарываясь в песок, повизгивали колеса. Когда начался подъем, Роман слез с брички. Пошел рядом. То же сделал и возница. Так долго они шли, думая каждый о своем. Роман знал, что его дома не ждут, и представлял, как обрадуется мать. Только и тут характер возьмет верх. Не разохается, не расплачется, как другие. А поцелует в лоб и спросит, долго ли ехал. Лишь на секунду затуманятся глаза, и то не поймешь: или от счастья, или просто так. А отец запустит пятерню в черную, густую бороду и крякнет. Так всегда бывает с ним перед тем, как прослезиться.

Пегаш то и дело останавливался, тяжело поводя боками. Мелко дрожали взмыленные стегна. Мужик давал мерину отдышаться, садился на телегу, закуривал. И тогда он походил на коршуна. Такой же настороженный и сутулый.

На одной из остановок Роман завернул в согру. Нарвал пучок жесткого, попискивающего в руках хвоща. Хотел бросить его, подходя к телеге, да вспомнил: в детстве их с Яковом посылала за хвощом мать, когда собиралась мыть полы.

Вернулся ли Яков из армии? Пока что брату везло. Всю войну прослужил в учебной команде. Неужто под конец угодил на передовую? Роман давно не получал вестей из дома. А все потому, что не задерживался на одном месте. То был в боях, то возили по госпиталям.

У озера Углового снова встали. Кудлатый распряг Пегаша и неспутанного пустил на поляну. Мерин жадно набросился на траву, отбиваясь от наседавших слепней.

Мужик принялся разводить костер. Набрал в согре сушняку, вырубил березовую палку для котелка. И вот уже заклубился, потянулся кверху сиреневый дымок.

Озеро, заросшее у берегов осокой и камышом, было спокойным. Только в заводи, где у черневшей на дне коряжины стайкой ходили гольяны, на поверхность воды всплывали мелкие, как бисер, пузырьки.


С этой книгой читают

Нанкин-род

Прежде, чем стать лагерником, а затем известным советским «поэтом-песенником», Сергей Алымов (1892–1948) успел поскитаться по миру и оставить заметный след в истории русского авангарда на Дальнем Востоке и в Китае. Роман «Нанкин-род», опубликованный бывшим эмигрантом по возвращении в Россию – это роман-обманка, в котором советская агитация скрывает яркий, местами чуть ли не бульварный портрет Шанхая двадцатых годов. Здесь есть и обязательная классовая борьба, и алчные колонизаторы, и гордо марширующие массы трудящихся, но куда больше пропагандистской риторики автора занимает блеск автомобилей, баров, ночных клубов и дансингов, пикантные любовные приключения европейских и китайских бездельников и богачей и резкие контрасты «Мекки Дальнего Востока».


Том 2. Улица святого Николая

Второй том собрания сочинений классика Серебряного века Бориса Зайцева (1881–1972) представляет произведения рубежного периода – те, что были созданы в канун социальных потрясений в России 1917 г., и те, что составили его первые книги в изгнании после 1922 г. Время «тихих зорь» и надмирного счастья людей, взорванное войнами и кровавыми переворотами, – вот главная тема размышлений писателя в таких шедеврах, как повесть «Голубая звезда», рассказы-поэмы «Улица св. Николая», «Уединение», «Белый свет», трагичные новеллы «Странное путешествие», «Авдотья-смерть», «Николай Калифорнийский». В приложениях публикуются мемуарные очерки писателя и статья «поэта критики» Ю.


Захар Воробьев

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Князь во князьях

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Последнее свидание

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Нежные объятия осени

Эллис Хок гордилась своей спокойной и размеренной жизнью и считала себя, истиной леди. Она не устраивала скандалов из-за разбитого местными озорниками окна, не ругала нерадивую прислугу, не закатывала истерики, получая неприятные известия… В общем, не совершала поступков, которые могли бы ее скомпрометировать. И так было бы и впредь, если бы на Эллис в один миг не свалилось тысяча и одно несчастье и ее идеальная репутация не оказалась под угрозой.Впрочем, возможно, хорошая встряска пойдет на пользу чопорной мисс Хок?


Вокруг Света 1981 № 01 (2484)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Артефактика. От теории к практике

Темные дела творятся в мастерской О'Тулла, в одной из лучших мастерских Лидия, а значит, и королевства. И пусть бы просто украли бумаги да взломали щиты, но ведь и с мастерами происходит неладное. Да что там с мастерами — досталось даже стажеру-подмастерью!Кому понадобилось вмешиваться в мирные дела мастерской? И почему думать об этом вынуждена стажер одной из лучших мастерских Лидия (а значит, и королевства!), Нинон Аттария?! Пусть прима-мастер Максимилиан Шантей об этом думает, ему по статусу положено!


Барсуки

«Барсуки» – первый большой роман Леонова, знаменовавший значительный рост художественного дарования автора и выдвинувший его уже тогда, в 1925 году, в первые ряды советских писателей.Роман «Барсуки» – крупное эпическое полотно, в котором изображено предреволюционное московское мещанство и драматические эпизоды революционной борьбы в деревне. Глубокое знание старорусского бытового уклада дало возможность автору создать яркие образы деревенских искателей правды, показать характеры городских торговцев и ремесленников.


Другие книги автора
Дикая кровь

В суровом борении с природой, в напряженном труде родился волевой и мужественный характер, которому по плечу большие свершения. Сегодняшние сибиряки унаследовали его от смелых первопроходцев, поселившихся здесь в XVII веке и утверждавших в Сибири могущество государства Российского. Сибирская вольница уже тогда вела непримиримые классовые бои с хищниками-воеводами. Эти битвы завершились в конце столетия знаменитым Красноярским бунтом. В своей социальной борьбе русские казаки шли рука об руку с простыми инородцами — исконными жителями Приенисейского края.Об истоках сибирского характера, о возникновении дружбы между служилыми людьми и аборигенами Сибири рассказывается в романе «Дикая кровь» Анатолия Чмыхало.


Леший выходит на связь

В 1932 году в хакасской тайге объявляется банда «князя» Турки Кобелькова. Все попытки перехватить банду заканчиваются ничем: при малейшей угрозе бандиты бесследно исчезают, растворяясь в лесах. В областное управление ГПУ неожиданно приходит загадочное сообщение: помощник атамана Турки по прозвищу «Леший» пытается установить контакт с чекистами. Кто же он, «Леший»? Раскаявшийся бандит или чекист, каким-то образом попавший в банду?По мотивам повести был снят фильм «Не ставьте Лешему капканы», ставший одним из лидеров советского кинопроката в 1981 году.


Половодье. Книга вторая

Остросюжетный роман о гражданской войне в Сибири.


Седьмая беда атамана

Действие романа происходит на юге енисейской Сибири после гражданской войны. В центре внимания писателя трагическая судьба вольнолюбивого казака, вступившего в конфликт с советской властью. Насильно вырванный из родного гнезда, потерявший все, что ему было дорого, загнанный в тупик, Иван Соловьев не находит иного выхода, как уйти в тайгу и создать отряд из таких же, как сам, бедняков.Достоверное изображение событий, острое, динамичное развитие сюжета, таинственность, которой окутана любовная интрига, сочность языка — все это составляет отличительные черты творческой манеры автора.Издание романа приуроченно к 70-летию известного писателя.