Полтора месяца назад… 3 мая
Дневной свет просачивался сквозь шторы.
На улице птицы начали свой песенный турнир.
Несмотря на отсутствие будильника, Венсан решил, что сейчас примерно семь, — возможно, сработало чутье. Несколько секунд он прислушивался к привычным звукам утра, наслаждаясь моментом безвременья. Моментом какой-то иной жизни.
Как прекрасен день, рождающийся из ночного мрака…
Справа спит та, кто разделила с ним эту ночь.
Его ночь, но не его кошмары.
Никому не дано сблизиться с ним настолько, чтобы проникнуть в тайный ад, что терзает его изнутри.
Несмотря на жалобно поскрипывавший деревянный пол, Венсан встал, не разбудив ее. Спустившись вниз, он сделал кофе и в сопровождении Галилея, преданной пиренейской овчарки, вышел на террасу. День обещал быть великолепным, первые лучи солнца высветили пока еще заснеженные вершины. Легкий ветерок разгуливал по долине, его благотворное дыхание очищало как душу, так и небо. Венсан подождал, когда утренний зефир окончательно развеет напоенные ядом ночные кошмары, застоявшиеся у него в голове, словно тучи, уцепившиеся за вершины гор.
На сегодня ничего не запланировано: ни одного клиента, никаких поездок. Однако работы и без того много…
Скрип двери резко вывел его из созерцательного настроения, из столь дорогого для него одиночества. С сонным лицом и взлохмаченными волосами Патриция показалась ему значительно менее желанной, чем вчера вечером. Нормально, он получил то, чего хотел, и больше ничего от нее не ждал.
Обвив руками его шею, молодая женщина прижалась к нему всем телом.
Две теплые, мягкие змеи.
Две чувственные цепи.
Удушающие.
— Холодно! — пробормотала она, дрожа всем телом.
Ее голос, в котором звучали сладострастные нотки, не произвел на него никакого впечатления.
Ни на чувства, ни на чресла.
— Не хочешь вернуться и согреть меня?
— Если тебе холодно, оденься, — произнес он, аккуратно высвобождаясь из ее объятий.
— У тебя плохое настроение?
— Нет… Хочешь есть?
Она пошла за ним в дом, села за стол, где был накрыт завтрак, в то время как он остался стоять, прислонившись к висевшему на стене расписанию. Скрестив руки, приготовившись к наступлению.
Готовый вцепиться зубами в нежную плоть своей еще теплой добычи.
— Давай проведем весь день вместе? — предложила Патриция. — Я сегодня не работаю…
— А я работаю… Поэтому тебе лучше уйти.
— А, значит, у тебя есть клиенты?
— Нет, но… работы много.
Она в растерянности смотрела на него.
— Тогда сегодня вечером? — попыталась она исправить положение.
— Мне очень жаль, но вечером я занят.
В ее глазах покорной жертвы промелькнул огонек понимания.
— Значит, все это только на одну ночь?
Венсан не ответил.
— Только на одну ночь? — с раздражением повторила она.
— Не сердись, ты же знаешь… Со мной всегда так.
Скрипнули зубы, рот исказила презрительная гримаса, лицо приняло жесткое выражение; оставив недопитый кофе, она поднялась на второй этаж.
Венсан внезапно почувствовал облегчение. Миссия выполнена; он только что освободился от тяжкого груза.
Спустя десять минут появилась Патриция, полностью одетая.
— Я ухожу! — мелодраматическим тоном заявила она.
Невозмутимый и молчаливый, Венсан выдержал посланный ему убийственный взгляд. В конце концов, он ей ничего не обещал. Не стоит чувствовать себя виноватым везде, где только можно.
Явно ощущая себя униженной, она повернулась к нему спиной и только потом исчезла. Разумеется, окончательно. Но с этими женщинами ни в чем нельзя быть уверенным. Несмотря на утренний холодный душ, они иногда возвращались, чтобы снова запутаться в его сетях. Можно подумать, что он обладал каким-то особым талантом! От этой мысли губы его дрогнули в улыбке, и он естественным образом поделился своим открытием с Галилеем, который вылизывал себя, устроившись перед камином.
— Вот видишь, старина, все они одинаковы! Они считают, что я должен на них жениться только потому, что они подарили мне немного ласки!
Виляя хвостом, Галилей пристально посмотрел на него. И прежде чем снова погрузить морду в свою густую бежевую шерсть, он, навострив ухо, прислушался к шуму стремительно удалявшегося автомобиля.
* * *
Усталый мотор выплюнул густое облако черного дыма, и «тойота» покатила по грунтовой дороге, единственной ниточке, связывавшей жилище Венсана с цивилизацией.
Первая суббота мая, глубокое синее небо, абсолютно чистое. Или почти чистое.
Забыв зимние обиды, лиственницы на удивление быстро обрели свой чудесный нежно-зеленый цвет, сменивший ослепительную рыжину осени и мрачную серость декабря.
