Погаснет жизнь, но я останусь: Собрание сочинений

Погаснет жизнь, но я останусь: Собрание сочинений

Авторы:

Жанры: Биографии и мемуары, Литературоведение, Поэзия

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 88 страниц. Год издания книги - 2005.

В книге впервые собрано практически полностью поэтическое и мемуарное наследие выдающегося писателя "второй волны" русской эмиграции Глеба Александровича Глинки (1903-1989). Представитель одного из уничтоженных течений советской литературы, группы "Перевал", учитель поэта Николая Глазкова, Глинка жил в довоенном СССР в ожидании ареста, пока не разразилась война. Писатель был призван в "ополчение" и осенью 1941 г. попал в немецкий плен. Судьба поэта сложилась необычно: в СССР его считали погибшим, но он был освобожден союзниками, уцелел, жил сперва в Бельгии, позже в США, где влился в поток эмигрантской литературы и писал до конца жизни.

Помимо примерно двухсот стихотворений, книга содержит впервые публикуемый полный текст книги "На перевале" и избранные статьи о литературе.

Читать онлайн Погаснет жизнь, но я останусь: Собрание сочинений


СТИХОТВОРЕНИЯ

ИСТОКИ

В поэзии я знаю толк,
Но не судья своим твореньям.
В словесных дебрях старый волк
Чутьем находит вдохновенье.
Лететь ли в бездну или ввысь —
Суть, разумеется, не в этом.
Без мастерства не обойтись
Ни акробату, ни поэту.
В стихах вне ритма колдовства
Расчеты замысла бессильны.
Глухие, нищие слова —
Как надпись на плите могильной.
Победный петушиный крик.
Моей чужд лире невеселой,
И если дар мой невелик,
Всё ж я поэт суровой школы.
Среди марксистской шелухи,
В эпоху примитивных вкусов
Меня учил писать стихи
Валерий Яковлевич Брюсов.

В ТЕНИ

Избранная лирика

(Нью-Йорк, 1968)

Эту маленькую книжку с большой любовь посвящаю жене моей Елизавете и сыну Глебу

На склоне дней

(1953-1968)

ЗАВИСТЬ

Остроноса, утла, лыса,
На тропинку вышла крыса.
А потом беда к беде,
Словно дождик по воде.
Журавлины длинны ноги
Не нашли пути–дороги.
Расширяются круги…
Всё не так, как у других.

НОВАЯ КОРЕННАЯ ПУСТЫНЬ

Архимандриту Иннокентию
В густой листве и в ельнике,
В лесах чужой земли
Монахи и насельники
Обитель обрели.
Храм и подворье скромное,
Как помыслы, чисты.
Среди кладбища темного
Лампады и кресты.
Родным звучит наречием
Здесь звон колоколов
И Богу птицы певчие
Хвалу поют без слов.
Нельзя не позавидовать
Такому бытию:
Мне б без него не видывать
Всю суетность свою.
Владычицей помилован,
Любовью окрылен,
Смиреньем цементирован
И верой укреплен,
Действительный, не сказовый,
Приветлив, светел, строг,
Как у Христа за пазухой
Живет монастырек.

УТЕШЕНИЕ

Все наши прежние устои
Летят, как из подушки пух.
Весь опыт ничего не стоит.
Расщеплен атом, ум и дух.
Заварена такая каша
Из достижений и угроз,
Что все проблемы жизни нашей
Нельзя воспринимать всерьез.
Итак, восславим провиденье
За то, что сохранен для нас
Беспечности и удивленья
Неограниченный запас.

ПРИЗРАК

Войны тревожная заря,
Как зверь, встает из бездны.
Нам говорят: «Не спорьте зря,
Протесты бесполезны.
Идите лучше воевать,
Не трусьте и поверьте,
Ведь так и так не миновать
Неотвратимой смерти».
Ну что ж, поверим, не впервой.
Пусть правнуки и внуки
Трудиться станут день-деньской
Для атомной науки.
Чтобы умолкла их душа,
Как сломанная лира,
Чтобы мозг ядерный решал
За них проблемы мира.

НАПУТСТВИЕ

Сыну Глебу
В бочку меда дегтя ложку
Опускаю я любя.
Ты тернистую дорожку
Выбрал в жизни для себя.
Что же, можешь стать поэтом.
Будь неистов и суров.
Строго выполняй заветы
Величайших мастеров.
Сон забудь и спозаранку,
Лень и праздность истребя,
Как перчатку — наизнанку
Выворачивай себя.
Для твоих стихотворений
Всё должно быть под рукой:
Многостопность размышлений
И больших цезур покой.
Знай — слова играют в прятки,
Ты найди их, извлеки
И рассаживай по грядке,
Удаляя сорняки.
Голым метром не пиликай,
Пусть развязней и смелей
Ухмыляется пиррихий,
Спотыкается спондей.
Рифмы могут быть как льдинки,
Только б звякали слегка,
Как звоночек на машинке,
Дескать — кончена строка.
Важно, чтобы был порядок,
Чтобы мера, лад и строй…
Без туманов и загадок
Ты не балуйся, а строй.
Строй не как воздушный замок,
Укрепляй внутри, вовне.
Строй упорно, строй упрямо,
Строй как доты на войне.
Пусть страница за страницей
Удивляет самого
Взрывом ярких экспозиций
И концовок торжеством.
Ну, для первого посланья
Это всё пока. Прости,
До стихов и до свиданья
На страдальческом пути.

ЛИРИЧЕСКИЙ ТРАКТАТ

Жене моей Елизавете
Не знает любовь повторений
И множественного числа,
И в каждом своем воплощеньи
Иная она, чем была.
Взаимность — нелепое слово,
Взаимность торговле нужна,
А ревность лишь страсти основой
Служила во все времена.
Любовь — это жалость до боли,
Никак не мое иль моя :
Тебе , для тебя и тобою,
Во всем только ты , а не я .

В НЕДРАХ СЕМЕЙСТВА

Остались мы с женой одни
В своей большой квартире.
Мелькают месяцы, как дни,
Одни мы в целом мире.
У нас был сын и вот ушел —
Беспомощный мальчишка.
Кровать осталась, стул и стол,
На стуле пиджачишко.
Оперся на него рукой
Усталой и дрожащей,
А как хотелось бы иной
Опоры — настоящей.

ПОДЗЕМНЫЙ СОБОР

В пещерных недрах мчится
Собвей, у-бан, метро —
Летит, но не как птица,
А гулко, как ведро
Гремит в пустом колодце,
Стремглав летит на дно.
Рискует расколоться
Незрячее окно.
В гробу железном странно
Колышется народ,
Покорно, бездыханно
Безмолвствует и ждет.
Во вторник или в среду,
Такого-то числа,
Как все, я тоже еду
В подземном царстве зла.
Различные по коже,
Одежде, форме рук,
Но друг на друга всё же
Похожи все вокруг.
У всякого делишки,
Заботы и семья.
Людишки как людишки,
Такие же, как я.

ЭНТОМОЛОГ

Без нежности нельзя же,
А нежность – как цветок
Беспомощность и даже,
Верней, как мотылек.
Прильнет к душе – и нету:
Ушла куда-то ввысь.
Без нежности поэту
Никак не обойтись
Я знаю, не поможет
Тут никакая сеть…
Пой мать ее бы все же
И в сердце запереть.

ОТЦЫ И ДЕТИ

Из Джеймса Стивенсона
Он до предела дряхлым был,
Незрячий глаз его застыл
И рот запал меж бородой
И носом. Высохший, худой,
Едва передвигался он.
Был мир его ни явь, ни сон.
А в старой трубочке накал
Попыхивал и потухал.
В карманах шарил он, мычал:
«О Боже, милая, достал…»
И спичку зажигал старик,
Но трубка гасла в тот же миг.
Не мог он прыгать и кричать,
Как мы с Сюзанной — танцевать,
Нам чужд его спокойный нрав.
Как можно жить, всё потеряв?
Но вот смеется он сейчас…
И вижу — он моложе нас.

ИСПЕПЕЛЕННЫЕ

Нас минами рвали,

С этой книгой читают
Детство в европейских автобиографиях: от Античности до Нового времени. Антология

Содержание антологии составляют переводы автобиографических текстов, снабженные комментариями об их авторах. Некоторые из этих авторов хорошо известны читателям (Аврелий Августин, Мишель Монтень, Жан-Жак Руссо), но с большинством из них читатели встретятся впервые. Книга включает также введение, анализирующее «автобиографический поворот» в истории детства, вводные статьи к каждой из частей, рассматривающие особенности рассказов о детстве в разные эпохи, и краткое заключение, в котором отмечается появление принципиально новых представлений о детстве в начале XIX века.


Неизданные стихотворения и поэмы

Неизданные произведения культового автора середины XX века, основоположника российского верлибра. Представленный том стихотворений и поэм 1963–1972 гг. Г. Алексеев считал своей главной Книгой. «В Книгу вошло все более или менее состоявшееся и стилистически однородное из написанного за десять лет», – отмечал автор. Но затем последовали новые тома, в том числе «Послекнижие».


Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но всё же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии.


Отец Александр Мень

Отец Александр Мень (1935–1990) принадлежит к числу выдающихся людей России второй половины XX века. Можно сказать, что он стал духовным пастырем целого поколения и в глазах огромного числа людей был нравственным лидером страны. Редкостное понимание чужой души было особым даром отца Александра. Его горячую любовь почувствовал каждый из его духовных чад, к числу которых принадлежит и автор этой книги.Нравственный авторитет отца Александра в какой-то момент оказался сильнее власти. Его убили именно тогда, когда он получил возможность проповедовать миллионам людей.О жизни и трагической гибели отца Александра Меня и рассказывается в этой книге.


Кому же верить? Правда и ложь о захоронении Царской Семьи

2013-й год – юбилейный для Дома Романовых. Четыре столетия отделяют нас от того момента, когда вся Россия присягнула первому Царю из этой династии. И девять десятилетий прошло с тех пор, как Император Николай II и Его Семья (а также самые верные слуги) были зверски убиты большевиками в доме инженера Ипатьева в Екатеринбурге в разгар братоубийственной Гражданской войны. Убийцы были уверены, что надёжно замели следы и мир никогда не узнает, какая судьба постигла их жертвы. Это уникальная и по-настоящему сенсационная книга.


Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века

Книга представляет собой галерею портретов русских либеральных мыслителей и политиков XVIII–XIX столетий, созданную усилиями ведущих исследователей российской политической мысли. Среди героев книги присутствуют люди разных профессий, культурных и политических пристрастий, иногда остро полемизировавшие друг с другом. Однако предмет их спора состоял в том, чтобы наметить наиболее органичные для России пути достижения единой либеральной цели – обретения «русской свободы», понимаемой в первую очередь как позитивная, творческая свобода личности.


Тайна голландской туфли
Автор: Эллери Куин

Эллери Квин – псевдоним двух кузенов: Фредерика Дэнни (1905-1982) и Манфреда Ли (1905-1971). Их перу принадлежат 25 детективов, которые объединяет общий герой, сыщик и автор криминальных романов Эллери Квин, чья известность под стать популярности Шерлока Холмса и Эркюля Пуаро. Творчество братьев-соавторов в основном укладывается в русло классического детектива, где достаточно запутанных логических ходов, ложных следов, хитроумных ловушек.Эллери Квин – не только псевдоним двух писателей, но и действующее лицо их многих произведений – профессиональный сочинитель детективных историй и сыщик-любитель, приходящий на помощь своему отцу, инспектору полиции Ричарду Квину, когда очередной криминальный орешек оказывается тому не по зубам.


Дом на полпути
Автор: Эллери Куин

Эллери Квин – псевдоним двух кузенов: Фредерика Дэнни (1905-1982) и Манфреда Ли (1905-1971). Их перу принадлежат 25 детективов, которые объединяет общий герой, сыщик и автор криминальных романов Эллери Квин, чья известность под стать популярности Шерлока Холмса и Эркюля Пуаро. Творчество братьев-соавторов в основном укладывается в русло классического детектива, где достаточно запутанных логических ходов, ложных следов, хитроумных ловушек.Эллери Квин – не только псевдоним двух писателей, но и действующее лицо их многих произведений – профессиональный сочинитель детективных историй и сыщик-любитель, приходящий на помощь своему отцу, инспектору полиции Ричарду Квину, когда очередной криминальный орешек оказывается тому не по зубам.


Такая удивительная Лиговка

Лиговский проспект долгое время оставался в тени внимания краеведов, исследователей и знатоков становления Санкт-Петербурга как столичного города. В книге впервые обстоятельно рассказано о Лиговском проспекте: об истории освоения этой территории, о владельцах первых и последующих строений, о наиболее известных жильцах. Приведены краткие архитектурные характеристики зданий. В публикации использованы современные фотографии домов.


На берегах реки Ждановки

Несмотря на то что речка Ждановка и прилегающие к ней районы находятся в центре Петербурга, материалов по их истории немного. Эта книга – серия очерков, посвященных различным событиям, происходившим в этой местности, ее улицам и переулкам и жившим там людям. Вплоть до 1960-х годов в окрестностях Ждановки застыла так привлекавшая многих знаменитых петербуржцев провинциальность. И пусть сейчас облик этих мест уже во многом изменился, но остались воспоминания – самого автора и других очевидцев. Воспоминания, а также архивные изыскания – в основе этой увлекательной книги.


Другие книги автора
Поделиться мнением о книге