я сознаю, что поступаю весьма дерзновенно, посвящая мои слабые строки вашей милости, и что свет осудит меня за избрание столь сильной опоры, когда моя ноша столь легковесна; но, если ваша милость удостоит меня своим благоволением, я сочту это высочайшей наградой и клянусь посвятить все свое свободное время и неустанно работать до тех пор, пока не создам в честь вашей милости какое-нибудь более серьезное творение. Но если этот первенец моей фантазии окажется уродом, я буду сокрушаться о том, что у него такой благородный крестный отец, и никогда более не буду возделывать столь неплодородную почву, опасаясь снова собрать такой плохой урожай. Я предоставляю свое детище на рассмотрение вашей милости и желаю вашей милости исполнения всех ваших желаний на благо мира, возлагающего на вас свои надежды.
Как только диска солнечного
Швырнул в пространство плачущий восход,
Уже Адонис на охоте с псами…
Увлекшись ловлей, он любовь клянет.
Его Венера мрачная догнала
И, словно дерзкий жалобщик, пристала.
«О ты, кто для меня всего милей,
Цветок полей и воплощенье грезы,
Ты лучше нимф, ты краше всех людей,
Белее голубка, алее розы!
Ты одарен такою красотой,
Что мир погибнет, разлучась с тобой.
Сойди с седла, мой милый, поскорее
К стволу уздою привяжи коня!
Меня порадуй милостью своею
И сотни тайн узнаешь от меня.
Приди и сядь, здесь не таятся змеи…
Я докажу, как целовать умею!
Пусть губ нам пресыщенье не замкнет,
Пусть голодом томятся в изобилье…
В них бледность или алость расцветет,
Чтоб счет мы поцелуям позабыли…
И летний день мелькнет, как быстрый час,
В забавах упоительных для нас!»
Она хватает потные ладони
Веселого и крепкого юнца
И эти руки в исступленном стоне
Бальзамом именует без конца…
Такая вдруг в ней объявилась сила,
Что прочь с коня она его стащила.
Уже в одной руке у ней узда,
Другою сжато юноши дыханье…
Он покраснел, сгорая от стыда,