Поединок

Брови у нее были прямые с вертикальной складкой, которая делала бы широкое Катино лицо суровым, если бы не ямочки на щеках.

Помполит, не обращаясь ни к кому из сидевших в кают-компании, сказал:

— Екатерина Алексеевна, наша Катя, и радистка и метеоролог, она же и механик и повар. В Арктике, когда живешь на маленькой полярной станции, нужно быть мастером на все руки. Катя у нас и охотник неплохой. Катя, на вашем счету сколько медвежьих шкур? Одиннадцать? Ну вот видите… На медведя один на один выходит. Ей наверняка есть что вспомнить.

Катя улыбнулась.

— Уж не знаю, о чем вам рассказать, — начала она. — Подвигов я не совершила никаких, а вот если интересно вам послушать про обыкновенный бабий страх, могу рассказать.

Полярники переглянулись.

— Вам, мужчинам, может быть и смешно будет, а все-таки послушайте. Каждый о чем-нибудь вспомнит…

Катя пересела к нам поближе. Говорила она уверенно, как человек, много узнавший и перенесший. Роста была она небольшого, но сложения крепкого. Видно, выпекли ее из круто замешанного теста.

— Попала я в Арктику совсем еще девчонкой. Окончила семилетку на селе, год в колхозе проработала. И все тянуло меня неведомо куда… под полярное сияние. А какое оно, не представляла. У нас, под Рязанью, в одну зимнюю ночь видно было это полярное сияние да и то я его просмотрела. Никак я этого простить не могла себе и вбила в голову — поехать на Север.

Родители сначала противились, а потом рукой махнули. Упрямой меня считали. А я в жизни не такая уж упрямая, просто настойчивая.

Словом, поступила я на метеорологические курсы. Помню, как-то объясняла своим девчатам, что такое метеоролог: наблюдать, мол, надо за погодой по флюгаркам да по градусникам. Ребята нашлись, которые посмеиваться стали над такой легкой работой. Не могли представить себе, как через каждые четыре часа, днем и ночью, в мороз и в пургу на метеоплощадку ходить, фонариком светить, замерзшими пальцами показания приборов записывать. И чтобы никогда времени не пропустить!

После окончания курсов попала я в Арктику, на мыс Окаянный, на небольшую зимовку.

Было нас на мысу четверо. Три парня и я. Все комсомольцы, все мечтали о подвигах, а насчет любви сразу же запрет объявили. Не для того мы в Арктику пошли. Словом, ребята подобрались хорошие.

Правда, через год я все-таки за Алешу замуж вышла, но целый год он даже пикнуть об этом не смел. Он сейчас в бухте Темной на радиоцентре работает. Мы с сынишкой к нему из отпуска возвращаемся.

Энергии у наших ребят хоть отбавляй, да и я от них отставать не хотела. Мы организовали у себя кружки разные. Кружок английского языка, музыкальный, физкультурный. В каждый кружок записывались вчетвером. Только вот в шахматный я не записалась. У женщин насчет шахмат все-таки слабовато дело обстоит.

За жизнью на Большой Земле мы следили внимательно. Тогда как раз начало развиваться движение ударников. Мы все стали думать, как на нашей полярной станции ударниками стать. Больше, чем надо, метеосводок не передашь, больше, чем требуется, радиограмм не отправить. Коля посоветовал мне по два обеда в день готовить (я у них за метеоролога и за повара была), а он, дескать, берется в день по два обеда съедать.

Однако Миша, как начальник станции, заявил, что ударниками все-таки стать можно и должно.

Он предложил устроить на льду пролива гидрологическую станцию, чтобы брать регулярно пробы морской воды с разных глубин и определять ее соленость, температуру. Таких исследований в нашем районе не велось, а они были очень нужны.

Мы сразу согласились. Решили пробить на льду, подальше от берега прорубь, построить над ней будку и жить там по очереди. Оставшиеся на зимовке должны были сверх своих обязанностей выполнять работу отсутствующего дежурного.

Сказано — сделано.

Выбрали ребята место километрах в пятнадцати от берега, чтобы поглубже было, продолбили там прорубь. Я тоже вместе с ними ходила, лед рубила. Соорудили мы над прорубью будку изо льда и снега, ни дать ни взять — избушка. Работали по двое, а двое на зимовке отдувались.

Когда все было готово, мы сообщили о своем предложении по радио начальнику, получили разрешение.

И сразу же спор у нас вышел: кому первому на дежурство идти. Миша хотел идти первым, как начальник станции, но остальные воспротивились: это, мол, сверхплановая работа, и пусть Миша, как начальник, помолчит. Алеша предложил шахматный турнир разыграть. Кто выиграет, тот первый и пойдет. Я, конечно, нашумела тут как следует. Если я в шахматы не играю, так это не значит, что я первая не могу самой трудной работы выполнять?

Коля предложил жребий бросить. И выпало по жребию идти на первое дежурство мне.

Алеша хотел заменить меня. Я отказалась. Просил разрешения хотя бы проводить. Я сказала, что не с вечеринки домой иду, и стала собираться.

Оделась потеплее, взяла ружье, простилась с ребятами. Алеше вместо меня пришлось у плиты возиться, он меня заменял и на кухне и на метеоплощадке.