Малыш стоял на пороге старого сарая. В двух шагах впереди еще было что-то видно в лучах света, падавшего в дверь. Но дальше сгущалась непроглядная темнота. Она казалась ему живой — клубилась, грозила, оборачивалась фантастическими существами, готовыми броситься на него, едва он переступит границу света и тьмы. Если даже в собственной спальне он не был защищен от этих чудовищ, иногда просачивавшихся в щель между кроватью и стеной, то, что говорить о сарае, заваленном старым хламом? Даже бабуля не знала, что там можно найти.
Эндрю стиснул кулачки. За его спиной стоял восьмилетний Джек, которому, похоже, тоже было не по себе, хотя затеял все именно он. Зная о страхах братишки, он с детской самонадеянностью решил избавить того от боязни темноты самым радикальным способом. Не умея это сформулировать, он понимал, что страх способна победить страсть. И такая страсть у Эндрю была. Собаки. Он прилипал к любой дворняжке, едва та попадалась ему на глаза. Кормил всех окрестных беспризорных псов. Но почему-то не решался попросить родителей купить ему щенка.
Приближался пятый день рождения брата, и Джек решил совместить полезное с приятным. На сэкономленные от школьных завтраков деньги он купил у приятеля неуклюжее толстолапое существо недельного возраста, которое заваливалось вбок на каждом шагу, но при этом неуклонно стремилось вперед, и, дождавшись, пока щенок заснет, поместил его в корзинку и поставил ту в глубине сарая.
Перед тем как начали собираться гости, Джек подозвал брата и сказал:
— Знаешь, у меня есть для тебя подарок.
Эндрю замер в ожидании и предвкушении.
— У него четыре лапы и короткий хвостик. Эндрю восторженно взвизгнул.
— Только знаешь, он забрался в сарай. И если ты хочешь стать ему настоящим хозяином, то должен достать его оттуда.
Эндрю помрачнел. Он даже близко боялся подходить к этому зловещему сооружению в глубине сада. Но ведь там, в темноте, маленькое, теплое, беззащитное существо… А Эндрю, даже не видев, уже полюбил щенка всей душой. Ведь это был его щенок. Он неуверенным шагом направился к сараю и вот теперь стоял на его пороге.
В глубине раздался шорох, за которым последовало тихое ворчание, а потом кто-то жалобно заскулил. Малыш вздрогнул и, словно с высокого мостика в воду, нырнул в пугающую тьму…
Эндрю тряхнул головой. Почему вдруг ему припомнилась эта старая история? Он сидел в башенке только что построенного дома, которая, с его точки зрения, была совершеннейшей безвкусицей, а перед ним на столе лежали эскизы ее внутреннего оформления. Наверное оттого, что душа не лежит к работе, в усталое сознание, не встречая сопротивления, лезут неподконтрольные образы и воспоминания.
Эндрю встал и подошел к большому не застекленному окну. Циклон разделил пополам небо Монтаны. Западная его половина, ярко-голубая и безоблачная, служила идеальным фоном для серых, с заснеженными вершинами, Скалистых гор. Дальше к востоку клубились тучи, и лучи солнца окрашивали их подбрюшья в багровые тона. А прямо над головой небесный свод пересекали легкие оранжевато-розовые полосы, которые медленно рассеивались под натиском теплых воздушных течений со стороны океана.
Хотя слух терзало рычание бульдозеров и стрекот отбойных молотков — внизу прокладывали коммуникации и очищали площадку от строительного мусора, — но были и другие намного более приятные звуки. И это были звуки весны.
Талая вода, проделывая ходы в слежавшемся снеге и подтачивая сугробы изнутри, вырывалась затем на свободу с веселым журчанием и плеском, которым вторил частый стук капели.
Эндрю потянулся, наслаждаясь каждым свидетельством окончания зимы. Всей грудью он вдохнул аромат нагретой солнцем мокрой земли и тающего снега, и радость жизни наполнила его. Новостройка находилась на южной окраине Биллингса, и со своей колокольни, как Эндрю ее называл, он мог отчетливо видеть каждую деталь до самого подножия холма и дальше, до горных вершин, высившихся на горизонте. Неукротимое могущество гор было сродни ощущению бесконечного пространства, переполнявшему его теперь. Здесь его место под солнцем, он укоренен в эту землю, как огромные старые деревья, росшие внизу.
Улица являла собой картину полнейшего разора. Грязь, неряшливые кучи закопченного снега, лужи, по которым вполне можно плавать на лодке, и снова грязь… Но грязью его не испугаешь. Эндрю был даже рад грязи. Выбить его из колеи теперь могла разве что случайно залетевшая снежинка или столбик термометра, опустившийся ниже тридцатиградусной отметки.
Попросту говоря, ему пришлось пережить ту еще зиму! Последние несколько месяцев словно испытывали его на прочность. Все неприятности, которые могли случиться, случились, и именно тогда, когда было просто необходимо, чтобы все шло без сучка и задоринки! Если бы Эндрю был суеверен, то решил бы, что его сглазили.
И ведь его не назовешь молодым пустоголовым шалопаем. Ему, простите, тридцать четыре, он владелец процветающей компании и имеет пару извилин в мозгу. Он также не из тех, кто «впаривает» клиентам голливудские декорации и посему заслуживает всяческих напастей на свою голову. Он превращает строения с голыми стенами в уютные дома для людей, вовремя платит налоги, участвует во всех благотворительных мероприятиях, проводимых в округе, и всегда притормаживает у переходов, чтобы пропустить собак, старушек и школьников.
