Декабрь 2448, Венера, Альфа, школа искусств Бернардо Ромеро
Естественно, где ей еще быть в этом огромном здании, где она практически выросла, где у неё куча дел и интересов? Только здесь, в этом богом и доном Бернардо забытом месте!
Еле сдерживаясь от злости, Себастьян кивнул стоящей на страже девочке-ангелу и толкнул дверь мини-зала на первом этаже, где репетировал чертов лягушонок со своими друзьями-неудачниками из русского сектора. Приступ отпускал, но плохо, что он вообще сорвался. Надо сдерживать себя. Идёт жесточайшая битва, самая важная в его жизни, и пока, несмотря на кажущееся превосходство над противником, перелом не достигнут. Эта зараза играет ими, мечется между обоими, пытаясь отовсюду выжать максимум плюсов, и он не имеет права отдавать этому сукиному сыну в руки козыри в виде своей неуравновешенности. Он аристократ! Феррейра! Вот и нужно вести себя как подобает. Иначе…
…Иначе Фрейя будет потеряна. Навсегда. Этот «чико» не даст ему второго шанса. И винить во всём можно будет лишь собственную несдержанность и самонадеянность.
Зал внутри преобразился; когда он заглядывал сюда в прошлый раз, тут всё было так забито переносными сидениями, что ступить куда-то, кроме первого ряда, нельзя. Теперь же сидений остался минимум, необходимый для функционирования помещения, как зала для прослушивания — восемь аккуратных рядов во всю ширину. Дон Бернардо что, собрался здесь концерты давать? Этих неудачников?
Ангелы на входе одарили его напряженными и, как ему показалось, слегка презрительными взглядами, но пропустили, ничего не сказав. Сучки, пустое место, а туда же — судить и рядить! Но ему плевать; они — неизбежное зло, у которого благие цели и жесткие инструкции. Ангелы — живые вещи, а на вещи не обижаются, что бы те о себе ни думали. Его интересовало лишь одно живое существо в этом зале, которое он не презирал и не считал вещью, и именно к этой девушке Себастьян направился.
Фрейя сидела на третьем ряду, почти в центре зала, в окружении неизменной Оливии и еще двух девочек её группы, и внимательно следила за происходящим на сцене. Что творилось там Себастьяна интересовало мало — группа неудачников, никакого представления о нормах поведения — уже то, что курят на сцене, говорит за себя. Может в своей области… Хмм… Некоторые из них и крутые, хотя скорее чересчур наглые и гиперкоммуникабельные, вкупе с самой мощной на планете «крышей», но от собравшихся там, как музыкального коллектива, он не ждал вообще ничего. Присел рядом с той, которую назвал невестой, и которая до сих пор не подтвердила этот статус, хотя и не отказала:
— Привет! Ты здесь? Замучился тебя искать.
Её высочество отреагировала вяло, да оно и понятно — расстались лишь утром, часа три назад, не успели соскучиться. Нехотя выдавила:
— Да вот, решила посмотреть, чем ребята занимаются, каков их уровень. Спросил бы у охраны, сказали бы, где я.
Себастьян вновь почувствовал, как его бьёт крупная дрожь, и приложил все силы, чтобы сдержаться. «Спросил бы у охраны»! Как какой-то сопляк-неудачник! Совершенно чужой человек!
Он съел. Не время цепляться к таким мелочам — на войне как на войне. Всему своё время, будет и на эту тему разговор. Как ни в чем не бывало, развил тему:
— И каков же их уровень? Что можно ждать толкового от ЭТИХ? — и демонстративно скривился.
Фрейя была не согласна, но спорить посчитала излишним. Спокойно покачала головой:
— Ты не прав, у них есть потенциал. Конечно, для его реализации надо много работать, но мне кажется, у ребят получится.
Помолчала.
— Они новички, начинающие, Себастьян. Но это быстро проходит. С вокалом, проблемы, — кивок в сторону лягушонка, — но они их постепенно решают. Вон тот смуглянчик, например, вытягивает высокие. У него поставленный голос, но узкий диапазон, потому основную нагрузку берет Хуан, подводит к высоким, а дальше подхватывает этот парень.
Есть проблемы и со звучанием. Но и их они постепенно решат. Пока, в данный момент, тренируются на адаптациях.
— Адаптациях?
— Адаптируют под себя чужие вещи, — пояснила Фрейя. — Учатся на них. Причем вещи очень древние, старинные. Изначально написанные для другого диапазона, другой октавы голоса, если тебе так понятнее.
Себастьян кивнул, хотя в музыке понимал мало что. Главное не понимание, главное то, что девушка его мечты всерьез считает этих неудачников талантами. Особенно ЭТОГО неудачника.
Им снова овладело зло. Да, сдержался, в который раз, но свои пять центаво в его состояние приступ добавил.
— Им надо перенастраивать весь звук под своего вокалиста, и одновременно делать так, чтобы тот смуглянчик смог вступить и вытянуть высокие, — продолжила Фрейя, посчитав его молчание за приглашение продолжить тему. — Проблем много, но говорю же, они их постепенно решают. Так что ты не прав, не совсем они бездарности.
— И ты сидишь и смотришь, как они их решают, — фыркнул он, не считая нужным скрывать настроение.
— Ты же знаешь, я люблю смотреть, как люди ищут интересные решения. Особенно в музыке, — нахмурилась она. И посмотрела с укором: «Себастьян, ну сколько можно?!»
Он не знал, сколько можно. Его бесила эта ситуация. Его бесил этот юный камаррадо, чуть не разнесших его дом, используя, кстати, для этого и Фрейю, и его родную сестру-предательницу. Его бесило, что Фрейя не спит с этим прохвостом, но при этом тот ведет себя так, будто Фрейя его девушка, а он, Себастьян, её пытается увести, а не наоборот. Но больше всего его бесило то, что они не спят потому, что так хочет сам лягушонок, и только поэтому. Что только благодаря доброй воле его соперника его девушка и почти невеста ему верна. И это, пожалуй, главный, самый толстый гвоздь в крышку гроба его состояния.
