Москва. Управление НКГБ СССР.
1943 год.
Начальник 2-го управления комиссар государственной безопасности[1] Максимов понял, что его агенты в Дабендофе[2] провалились. Связи с группой больше не было. Они уже пропустили четыре сеанса. Надеяться не на что, и нужно готовить доклад начальству. И на этот раз не Меркулову, но лично Генеральному комиссару Берии.
За операцию отвечал Максимов персонально. И капитан госбезопасности Наумов был его ставленником.
Берия тогда сказал Максимову:
— Смотри, Максимов! Мне нужно знать, что происходит в Дабендорфе. Немцы не просто так создали там школу для наших предателей. У истоков стоит генерал Гелен! Руководитель отдела «Иностранные армии Востока». В его руках вся оперативная разведка на советско-германском фронте!
— Я это понимаю, Лаврентий Павлович!
— Вся эта сволочь, что собралась под крылом у Власова доставит нам еще много хлопот. И я хочу знать, что они затевают!
— Власов уже два раза посетил Дабендорф. И мы получили первые донесения от группы. Школа в Дабендорфе под контролем четырех разных ведомств. Начальником школы назначен генерал Трухин. Бывший генерал-майор Красной армии. Попал в плен к немцам в июле 1941 года.
— Я знаю кто такой Трухин, Максимов. И этот контроль четырех ведомств не дает мне покоя. Каково основное направление подготовки?
— Методика и практика пропагандистской деятельности.
— А диверсионная деятельность в наших тылах?
— Таких сведений у нас нет. В школе проводятся политические занятия, уделяется время строевой и физической подготовке.
— Именно! Физической! Боюсь, что эта школа не так проста!
— Я буду докладывать товарищ Генеральный комиссар!
— Иди, Максимов!
И вот группа провалена. Основная операция ничего не принесла! А других подготовленных агентов у него нет! Максимов вызвал к себе своего заместителя старшего майора[3] Нольмана.
— У нас беда, Иван Артурович, — сказал Максимов.
— Дабендорфская группа? — догадался Нольман.
— После ареста капитана Наумова была только одна шифровка.
Нольман сказал на это:
— Значит, Наумов пошел на сотрудничество. Если бы он молчал, то группа выходила бы на связь.
— Мы не знаем, что могло там случиться, Иван Артурович. Не стоит делать преждевременных выводов.
— Я только констатирую факты, Владимир Иванович. Никогда не считал Наумова хорошей кандидатурой.
— Они дали 5 «концертов», Иван Артурович.
— Всего 5 «концертов». А последняя шифровка сообщала о провале Наумова. И в гестапо ему смогли развязать язык. Он сдал всех.
Максимов согласился с Нольманом. Скорее всего все было именно так, хотя сам Максимов верить в это не желал.
— И теперь только ты, Иван Артурович можешь спасти положение. Ты сразу не согласился с моим планом и у тебя есть запасной вариант. Скажи мне что он есть.
— Есть.
— Пришло время задействовать его, Иван Артурович. Я не хочу докладывать о провале операции. Нам нужна группа в Дабендорфе. Что у тебя есть? Говори!
— Студент истфака МГУ имени Ломоносова Андрей Рогожин.
— Студент?
— Именно так.
— Он закончил разведшколу?
— Нет, Владимир Иванович. Он пока даже не знает, что я выделил его среди иных студентов.
— Ты сейчас серьезно, Иван Артурович?
— Более чем. Владимир Иванович. В Дабендорфе работает группа профессионалов из СД. Возглавляет группу барон фон Дитмар. Я помню его по делу Воскобойника[4]. И если они раскрыли Наумова, то нам нужен непрофессионал.
— Объясни, Иван Артурович.
— Рогожин, которого я приметил, был мне рекомендовал Ириной Ланской.
— Но Ланская была в группе Наумова! И если группы больше нет, то и Ланскую взяли в гестапо.
— Именно поэтому нам и нужен Рогожин. Он не разведчик. Но владеет четырьмя языками. Сын профессора.
— Языки это хорошо. Но чем нам поможет то, что он непрофессионал?
— Я давно присматриваюсь к этому молодому человеку, Владимир Иванович. И на его примере я думаю опробовать новый метод.
— Что за метод?
— Мы станем играть с СД. Причем опыт работы против Дитмара у меня уже есть.
— Иван Артурович, ты снова задумал авантюру?
— Все мои авантюры пока приносили хорошие плоды. И что мы сейчас теряем?
Максимов согласился. Нужно снова довериться Нольману. Так он поступал уже не один раз и жалеть о доверии к старшему майору ему пока не приходилось…
* * *
Нольман приказал доставить к нему студента Андрея Рогожина. Тот на следующее утро сидел у него в кабинете на Лубянке.
— Здравствуйте, Андрей. Я старший майор Нольман.
— Я не понимаю, товарищ Нольман, почему меня арестовали?
— Вас никто не арестовывал, Андрей. Вас просто попросили проехать в управление НКГБ на Лубянку. Разве вам кто-то сказала, что вы арестованы?
— Нет, но…
— Вот и отлично, товарищ Рогожин.
— Тогда почему я здесь?
— Я хочу с вами говорить и предложить вам работу.
— Работу?
— Да. Вы ведь хотите попасть на фронт?
— Я?
— Но вы подавали заявление?
— Мне сказали на фронте большая нужна в военных переводчиках.
— Это так.
— Я владею немецким и мог бы служить на такой должности.
— А я хочу предложить вам иную работу, Андрей. И там пригодится ваше знание немецкого языка.
— Это работа в НКГБ?
— Работа на той стороне. Андрей.
— На той стороне? Вы хотите сказать…
— Да. Работа в разведке. И я знаю, что вы пока имеете самое смутное впечатление о такой работе. Но сейчас это не самое главное. Вы владеете немецким, и вы молоды. Мы не станем придумывать вам легенды. Вам не нужно учить чужую биографию. Вы останетесь Андреем Рогожиным. Вы не станете ничего скрывать от немцев. Вы расскажете им правду. О том, кто вы, и кто ваши родители.
