В Зале Древней Компании Молочников, у большого камина, когда пылают зимние дрова и все ремесленники собираются вместе, они рассказывают ныне, как их деды рассказывали за много лет до них, почему молочник боится рассвета.
Когда рассвет настает, поднимаясь над вершинами холмов, проглядывает сквозь стволы деревьев, творя дивные тени, касается вершин высоких столбов дыма, возносящихся над пробуждающимися домами в долинах, и разрисовывает золотом кентские поля, когда, прокрадываясь на цыпочках, он достигает стен Лондона и застенчиво скользит по мрачным улицам, молочник чувствует наступление рассвета и дрожит.
Мужчина может быть подмастерьем Молочника, может знать, что такое боракс и как его смешивать, и все же эта история останется от него скрытой. Есть только пять мужчин, которым известна эта история, пять мужчин, назначенных Владельцем Компании, те, чьи места не должны оставаться вакантными, и если Вы не услышите эту историю от одного из них, Вы не услышите ее никогда и так никогда и не сможете узнать, почему молочник боится рассвета.
Один из них, из этих седых молочников, занимавшихся своим делом с младенчества, потирает руки над огнем, когда пылают большие поленья, и устраивается поудобнее на своем стуле, возможно, потягивает некий напиток, совсем не похожий на молоко, затем смотрит вокруг, убеждаясь, что нет поблизости никого из тех, для чьих ушей не предназначен рассказ; он смотрит в лицо своим соседям, но не видит никого, кроме людей из Древней Компании, одними глазами вопрошает остальных четырех, если они присутствуют в комнате, и, получив их разрешение, кашляет и начинает рассказ. И мертвая тишина воцаряется в Зале Древней Компании, и особая форма крыши и стропил позволяет речи донестись в дальние уголки зала, чтобы самый юный посетитель, сидящий поодаль от огня, мог все расслышать, узнать и вдоволь помечтать о том дне, когда, возможно, он сам будет повествовать, почему молочник боится рассвета.
Эта история излагается не так, как некие случайные факты, и за этим рассказом не следует никаких комментариев от слушателей, рассказ звучит только у большого огня и притом только тогда, когда настает подходящий момент и в комнате воцаряется тишина, когда и качество вина, и прибыль – все соответствует настроению пяти наделенных особыми полномочиями мужчин. Тогда один из них рассказывает историю, как я сказал, без объявлений церемониймейстера, но так, как будто она возносится над огнем в очаге, над которым протянуты узловатые руки рассказчика; история не заучивается наизусть, она по-разному звучит в устах разных рассказчиков, всегда в соответствии с их настроениями; но все-таки ни один из них не смеет менять основы рассказа – таких дерзких рассказчиков в Компании Молочников попросту нет.
Компания Продавцов Притираний знает об этой истории и завидует ей, подобно Достойной Компании Цирюльников и Компании Торговцев Виски; но никто не слышал ее в Зале Молочников, сквозь стены которого не просочилось ни единого слуха о тайне; и хотя они изобрели свои собственные легенды, подлинная Древность дразнит их.
Эта история рождалась в благородные годы, когда молочники носили бобровые шляпы, ее происхождение было еще таинственно, когда в моде были блузы, люди вопрошали друг друга, когда Стюарты были на троне (и только Древняя Компания знала ответ), почему молочник боится рассвета. Все так завидовали репутации этого рассказа, что Компания Продавцов Притираний тоже изобрела рассказ для своих вечерних собраний: «Почему Собака рычит, когда слышит шаги Пекаря». И поскольку, вероятно, все знают эту историю, Компания Продавцов Притираний рискнула вынести ее на всеобщее рассмотрение. Но этой истории недостает таинственности и аромата древности, она не содержит классических аллюзий, не несет тайного знания. Эта история – обычная праздная болтовня, и она вместе с «Войной Эльфов», рассказом мясников, и «Историей Единорога и Розы», рассказом Компании Лошадников, находится на низшей ступени пьедестала.
Но в отличие от всех этих рассказов, таких новых по времени, и многих других, распространившихся в последние два столетия, рассказ, мудро сокрытый молочниками, так переполнен цитатами из прославленных авторов, так богат неясными намеками, так глубоко насыщен всей мудростью человеческой и так поучителен учетом опыта всех времен, что слышавшие его в Зале Молочников, интерпретируя намек за намеком и прослеживая источники неясных цитат, утрачивают праздное любопытство и забывают задаться вопросом, почему же молочник боится рассвета.
Вы тоже, о мой читатель, не повинуйтесь любопытству. Взгляните, как оно заразительно. Вы захотели бы похитить эту тайну из Зала Молочников и обмануть их Древнюю Компанию? Если б весь свет проведал их тайну и этот рассказ стал бы обычной историей, рассказывали бы они ее у огня, как делали в течение последних четырехсот лет? Скоро тишина воцарилась бы в их зале вместе с общим сожалением о древнем рассказе и о древних зимних вечерах. И хотя любопытство и тогда сохранилось бы, не осталось бы ни подходящего места, ни подходящего случая, чтобы выслушать Историю. Ведь подходящее место – это только Зал Молочников, а подходящий случай – только тогда, когда поленья горят в очаге и когда вино пьянит, когда длинные ряды зажженных свечей нарушают полумрак, а темнота и тайна сгущаются в конце зала; там Вы – один из членов Компании, а я – один из пяти; и я встаю со своего места у камина и рассказываю Вам со всеми украшениями, собиравшимися веками…рассказываю ту историю, которая является семейной реликвией молочников. И длинные свечи догорали бы, пока не истаяли бы окончательно в своих подсвечниках, и сквозняки дули бы с темного конца зала все сильнее и сильнее, пока тьма не поглотила бы зал, а я все еще удерживал бы Вас этой восхитительной историей – не собственными выдумками, а очарованием древних времен, из глубины которых легенда дошла до нас; одна за другой свечи вспыхивали бы и угасали и когда угасли бы все, при свете зловещих вспышек лица молочников казались бы испуганными, – тогда Вы узнали бы то, чего теперь узнать не можете: почему молочник боится рассвета.
