Шотландия, весна 1478 г.
…Солнце сядет через пару часов, подумал Дженкин, присаживаясь на край узкого стреловидного оконца, расположенного в глубокой каменной нише. Когда солнце находилось в этой точке неба, он мог безо всякой опаски смотреть на сады внизу. Он поморщился, подумав о том, как его задразнят, если кто-нибудь узнает о его любви к цветам. МакНахтон — и любитель цветов? Дженкин так и видел, как его родственники катаются по полу, обессилев от хохота.
Довольно трогательно, задумчиво сказал он себе, делая глубокий вдох и наслаждаясь ароматом примул, колокольчиков и мускусных роз. Сад пышно цвел в лучах солнца. Он жил в тенях. Возможно, в нем говорила скорее зависть, чем восхищение. Какая-то его часть жаждала случая повернуться лицом к солнечным лучам и насладиться ощущением их тепла на своей коже. Это удовольствие стало бы последним, если бы хватило на него безумия, но бывали моменты, когда искушение становилось почти невыносимым.
В дверь тихонько постучали, женщина позвала его по имени, но он не обратил на нее внимания. Это вдвойне удивило бы и позабавило его родственников. Впервые прибыв к королевскому двору, он откровенно потворствовал своей похоти с женщинами, собравшимися там, но эта игра его больше не интересовала. Равно как и они сами. Дженкину надоело быть темным, загадочным любовником, которым женщины могли похваляться перед своими друзьями. В их невоздержанности крылась опасность, ведь разговоры будили не только любопытство, но и ревность. К тому же, он просто устал от мимолетных, пустых страстей, устал спать с женщинами, которые вовсе не хотели узнать его лучше, а если бы захотели — с воплями устремились бы из его объятий.
Пора было уезжать, но он не мог заставить себя вернуться к утешительным тенистым глубинам Кембрана. Он всё ещё не нашел подходящей супруги для своего сына Дэвида и, к тому же, не закончил свою работу. Рождённый Посторонней, Дэвид мог вести почти обычную нормальную жизнь, и Дженкин намеревался обеспечить ее, насколько мог. Кроме того, появились верные признаки того, что именно здесь ему предстоит выяснить, почему он, — возникло такое подозрение, — не был чистокровным МакНахтоном, как всегда полагал.
— Ты уверен, что она сюда придет?
Дженкин бросил раздраженный взгляд на человека, прервавшего спокойный ход его мыслей. Он узнал в молодом, изящно одетом мужчине сэра Лаклейна Армстронга. Обеднев, тот владел теперь лишь жалким, ничтожным земельным наделом. Его спутником был Томас Олифант, младший сын лэрда, у которого было много сыновей и мало денег. Всем было известно, что мужчина из этой семьи не составит женщине хорошей партии. Дженкин напрягся: что-то в этих людях заставляло думать, будто они на охоте, и хотелось бы знать, какая девушка была ее целью.
— Придет, Том, придет, — ответил Лаклейн. — Я просил Элеонор передать ей, что розы цветут. Девочка любит цветы.
— Ну да, любит, но кто поручится, что она придет именно сегодня? Отчего бы ей не прийти завтра?
— Нет, она скоро будет здесь. Еще до заката. Элеонор сказала ей, будто Старина Роб, мастер предсказывать погоду, поговаривал, что приближается страшная буря, которая точно поломает все цветы. Девочке не захочется рисковать, они в самой поре. Вдруг не увидит.
— Это ты умно.
Они замолчали, и Дженкин удивился, с чего бы Элеонор помогать этим дуракам. Так как эти двое мужчин лишь в малой степени могли послужить удовлетворению её похоти, ему пришло на ум, что Элеонор не нравилась девушка, которую она послала в эту ловушку. Тому могло быть много причин, но, зная Элеонор — а он, увы, знал — Дженкин заподозрил, что намеченная жертва молода и красива. Элеонор не нравилось, когда какая-нибудь другая женщина в ущерб ей притягивала к себе мужское внимание. Девушка, должно быть, приехала недавно, в последние две недели, когда Дженкин отрешился от придворных интриг — и политических, и сексуальных. И дражайшая Элеонор была одной из причин его добровольной самоизоляции.
— Вон у той рябины хорошо бы ее подождать, — сказал Лаклейн, уже шагая туда.
— У меня вопрос по поводу плана, — спросил Томас, догоняя друга. — Кто из нас ее возьмет?
— Мы оба ее возьмем, но женится на ней тот, кому достанется первая кровь.
— И оставит друга с пустым кошельком, клочком земли, а то и вовсе без него, и нуждой в жене с хорошим приданым.
— Нет-нет! У девочки есть чем поделиться, чтобы потом было проще добыть богатую невесту. Идёт?
— Уговорил.
Сволочи, подумал Дженкин. Слухи о том, что за красивой одеждой и сладкими физиономиями этой парочки скрывалась бессердечная жестокость, оказались истинной правдой. Дженкин смотрел на солнце и понимал, что не сможет выступить в роли храброго спасителя. Самое большее, что он мог сделать — это подать голос, дать мерзавцам понять, что их вероломство не осталось незамеченным. Но в этом было мало проку: находясь в саду, они не видели бы в нём для себя ни малейшей опасности, не в силах представить, чтобы человек мог спрыгнуть с такой высоты и остался в живых.
Через некоторое время оба мужчины насторожились и отошли глубже в тень дерева. Дженкин понял, что жертва вошла в сад, и стал ждать вместе с ними. Когда женщина подошла достаточно близко, чтобы он смог ее разглядеть, Дженкин чуть не упал со своей верхотуры. Он с легкостью узнал эту чувственную манеру двигаться и стройный силуэт молодой женщины. Её длинные, густые волосы золотисто-медового цвета колыхались на каждом шагу, добавляя ей очарования. Они не виделись около трех лет, но он вспомнил ее в ту же секунду. Мужчины, затаившиеся у рябины, собирались напасть на свояченицу его лэрда. Потрясенный, он упустил шанс предупредить ее и тихо ругнулся.
