Будучи поклонником знаменитой теоремы Дургэма, сформулированной Робертом Шекли в романе «Обмен разумов», хочется нарисовать собственный вероятностный мир, являющийся отражением некоего мира Искаженного, как оно, собственно, и сформулировано в теореме. ««Среди вероятностных миров, порождаемых Искаженным Миром, один в точности похож на наш мир во всем, кроме одной-единственной частности, третий похож на наш мир во всем, кроме двух частностей, и так далее» (с).
Итак, маленькие, иной раз невзрачные частности, искажающие наш мир…
Начать собственно расхождение с исторической реальностью мне хочется с гражданской войны, которая, хоть и протекала примерно также, оказалась «чуть-чуть» менее кровавой и ожесточенной. Конечно, применительно к судьбам отдельно взятых людей это «чуть-чуть» выглядит кощунственно, но, давайте просто допустим, что потери с обеих сторон (красных и белых) оказались процентов на десять меньше, чем в реальности. Всего лишь уцелел один человек из того десятка, что должен был погибнуть. По России это составило, я так думаю, не меньше двухсот-трехсот тысяч человек…
Второе расхождение более принципиально. Конец 1922 года, на конференции делегаций от съездов Советов РСФСР, УССР, БССР и ЗСФСР «проходит» не ленинский, конфедеративный план создания нового государства, а сталинский, федеративный. Нет СССР, есть Советская Россия, к которой примкнули (на правах обширной культурной автономии) бывшие царские провинции. Естественно, название само по себе ничего не меняет, но вот отсутствие национальных, республиканских органов власти, Верховных Советов, «местных» компартий дает в итоге вполне ощутимую экономию на содержании аппарата управления, на предоставлении благ высокопоставленным партийным, советским, государственным функционерам.
А далее, сначала ради той же экономии, а потом уже и по привычке, губернии остаются губерниями, уезды — уездами, всякие прочие переименования, в том числе улиц и площадей, городов и поселков, минимальны. Тверь остается Тверью. Петроград — Петроградом. И даже Царицын не переименовывают в Сталинград.
В таком вот духе чуть большей терпимости к прошлому начинается коллективизация и индустриализация. Здесь также всё проходит «чуть-чуть» мягче, спокойнее и лояльнее в отношениях между крестьянством и государством. Пусть будет на те же десять процентов, как это уже «было» в гражданскую войну. Безусловно, были эксцессы, неправедные приговоры, необоснованное зачисление в кулачество середняков. Был и печально знаменитый Голодомор. Но в целом по стране потери от грандиозной «перестройки» хозяйства при переходе от «крестьянской лошадки к тракторам» оказались менее ощутимыми. Итак, к моменту всеобщей переписи 1939 года население Советской России составляло уже 200 миллионов человек (против 170 в реальной истории). Этот солидный «довесок» в тридцать миллионов и был результатом тех «почуть-чутьков» гражданской войны и коллективизации. Да, кстати, пусть таким же процентом понизится число репрессированных в неизбежных послереволюционных «разборках» победителей. Это, опять-таки, не просто сохранит человеческие жизни, но поможет сохранить драгоценные армейские, промышленные, административные кадры.
Как небольшой, промежуточный итог: страна подходит к началу войны более подготовленной, как в чисто военном отношении (сохранение части командного состава, лучшее материально-техническое обеспечение), так и в отношении ресурсном — сохранены многочисленные человеческие жизни, реальная экономия от отсутствия республиканских органов управления. Однако…
Отмечу как бы в скобках, что общая политическая и идеологическая ситуация в мире складывается аналогично нашей реальности. Что такое проценты для государственной статистики? Мелочь, допустимая вполне погрешность в расчетах, тем более, речь идет о «далекой и загадочной России». Да и сравнивать политикам и военным тех времен не с чем, ведь это же я конструирую новую реальность, параллельный мир, зная историю собственного.
Итак, война начинает… 15 июня, на неделю раньше. И так же «неожиданно», как и в нашей реальности. Почему я взял слово «неожиданно» в кавычки? Позволю себе небольшое (часика на полтора) лирическое отступление, выскажу собственные мысли о готовности и неготовности к войне СССР (или Советской России в моем варианте).
Конечно, об этом написаны многостраничные тома, существуют самые различные, полярные по смыслу точки зрения. Не хочется вступать в полемику ни с кем из авторов этих взглядов на давно произошедшие события, но… Есть расхожее выражение, своего рода — клише «белые начинают и…» Необязательно выигрывают, но само по себе начало в игре ли, в войне, в обыкновенной жизни дает значительное преимущество начинающему, особенно на первом этапе. Вспомним: 1 сентября 1939 года, Германия начинает войну с Польшей, первый практический опыт блицкрига, танковых прорывов, окружений и т. д. 10 мая 1940 года, Германия начинает и громит своего вечного соперника в Европе, Францию, успешно применяя накопленный в Польше опыт. 22 июня 1941 года, Германия начинает… и тут у Гитлера получилось задуманное в военном отношении. Вот только политически он проиграл. Не удрал Сталин заграницу, подобно польскому правительству, не запросил мира на позорных, капитулянтских условиях, как маршал Петэн… А ведь и Польша, а особенно Франция, имели все возможности для продолжения войны, но… 7 декабря 1941 года, Япония наносит удар по Перл-Харбору и фактически на весь 1942 год захватывает инициативу на тихоокеанском театре военных действий. Ночь с 8 на 9 августа 1945 года, СССР начинает военные действия против Японии, результат общеизвестен.
